Держите вора - [9]

Он присел к столу, осушил стакан и закрыл глаза. Потом тыльной стороной руки провел по губам и сказал:

«Считайте, друзья мои, что все ваши денежки пошли прахом, их вы больше никогда не увидите. И вора, разумеется, тоже».

«Кто же он?»

«Итальянец. Каневари».

«Кто это?»

«Его зовут Пьетро Каневари. Два дня назад нам позвонили сверху, из Маттмарка, и сообщили, что задержан итальянец, который воровал в столовой. Такое сплошь и рядом случается. В основном крадут деньги, а также продукты и консервы. Итальянцы, как правило, воруют не только деньги. В основном деньги, это понятно, но по возможности всегда прихватывают с собой несколько банок консервов. Чтобы чего-нибудь пожевать в дороге. Меня удивляет только, что Каневари не прихватил с собой ничего, кроме денег».

«Это не мог быть он, — заметил Сильвио. — Ведь деньги были похищены у нас только минувшей ночью».

Полицейский никак не отреагировал на эту реплику и продолжил свой рассказ.

«Тогда я направился туда и там его арестовал. Арестованных здесь, в горах, мы препровождаем вниз в тюрьму, в Фисп. Итак, я звоню в Фисп и объясняю, что есть тут у меня один, когда можно его привезти. Лучше всего, если бы ты доставил его послезавтра. Я говорю Каневари, послезавтра я доставлю тебя в Фисп, а пока вынужден держать тебя здесь. Итальянцы — вежливые люди, что есть, то есть — этого у них не отнять. Каневари только произнес в ответ: «Bene»[1], потому что по-немецки он говорит плохо. Я посадил его под стражу, но он сбежал. Вчера ночью».

«Из вашей тюрьмы?»

«Здесь наверху у нас нет настоящей тюрьмы. Просто помещение с решетками на окнах. Что он сумеет открыть замок — этого я от него не ожидал. Хотя они — прожженная публика. Итальянец способен открыть замок с помощью заколки для волос. Так или иначе Каневари удалось открыть замок и скрыться. Внешне он худощавый, но уже старый. Ему, наверно, уже пятьдесят. Впрочем, я не уверен. Ведь он с юга Италии, а там они уже в двадцать пять выглядят как их дедушки.

«И вы предполагаете, — поинтересовалась госпожа Штрассер, — что это сделал он?»

«Не только предполагаю, но твердо знаю. В конце концов, опыт тоже что-нибудь да значит. Удивительно только, что он не прихватил с собой никаких консервов».

«А знаете, я недосчиталась трех банок с вареньем, — сказала госпожа Штрассер. — Мне это сегодня утром бросилось в глаза».

Полицейский возликовал:

«Ну, что я говорил! Тогда все ясно. Итальянцы очень любят варенье. Они могут есть его столовой ложкой».

«Это еще вовсе не доказательство, что деньги похитил именно он», — заметил Сильвио.

«А для меня доказательство», — парировал полицейский.

«Ты, Сильвио, просто хочешь, чтобы против пего не было никаких улик, потому что ты сам итальянец», — бросил Мартин.

«Я не итальянец».

«А твой отец?»

«Ну-ка, спокойно! — крикнул Штрассер. — Я полагаю, господин полицейский знает, что говорит. У нас теперь есть все основания радоваться, что злоумышленник не из нашего класса. Итальянец он или нет — не играет никакой роли. Ему наверняка не удастся далеко уйти с деньгами. Его скоро схватят в Фиспе».

В ответ полицейский только рассмеялся:

«Думаю, он не настолько глуп, чтобы направиться в Фисп. Идти в глубь страны, когда отсюда до границы с десяток километров, не более. Нет, нет, он наверняка двинется не с гор, а в горы. В сторону границы. Они, итальянцы, всегда выбирают такой маршрут. Когда что-нибудь стащат или просто возвращаются домой, они идут пешком вдоль Фиспа и далее в горы, через перевал Монтеморо, а потом спускаются в долину Анцы. Что до денег, го пиши пропало. А самому Каневари можно только пожелать приятного пути. — Эта мысль, видимо, понравилась ему самому, и он рассмеялся: — Теперь его и след простыл. Он уже в Италии».

«С нашими деньгами, — заметил Штрассер. — А нам хоть уезжай отсюда до срока».

Я думаю, всем было безразлично. Меня, например, такой поворот событий вполне устраивал. После драки с Артуром мне так хотелось вернуться домой. Кстати, не нашлось никого, кто в этой ситуации сказал бы «как жалко». Кто-то спросил: «Ну и когда же мы уедем?» Между тем полицейский встал и уже собрался было уходить.

«Значит, так, — проговорил он. — Я составлю протокол, а завтра, господин учитель, когда вы будете в городе, вы сможете его подписать. Вот все, что зависит от меня».

Мы вышли во двор проводить полицейского. Сев на свой мотороллер, он сказал:

«Наконец-то погода разгулялась. Каневари повезло. Конечно, приятнее идти через перевал в хорошую погоду. Тем более что путь не близкий».

«Сейчас он, поди, уже в Италии?» — спросил кто-то.

Полицейский покачал головой. Ну, нет. До границы как-никак почти восемь часов ходу. Потом еще семь, пока доберешься до долины Анцы. Ведь никто не рискнет идти ночью по довольно крутому и опасному пути от перевала вниз до Стаффы или до Печетто. Поэтому заночевать ему придется в горах. Ночуют они всегда в теллибоденской хижине. Только на следующее утро пересекают границу и спускаются в долину. Мы смотрели на него с таким изумлением; словно в отличие от нас он был рогатый. Я подумал, что он, наверно, фантазирует. В этот момент госпожа Штрассер спросила: