Держите вора - [10]

«Не хотите ли вы сказать, что эту ночь он еще будет на территории Швейцарии?»

«Без сомнения. До двух часов он едва ли доберется до Теллибодена. А оттуда еще два часа ходу до границы. Нет, он не настолько глуп, поэтому наверняка отправится в путь только под утро». Со всеми нашими деньгами! — подумалось мне. И как-то сразу до меня дошло, дошло глубоко и зримо, что этот Каневари похитил мои деньги. Мои деньги. Деньги, заработанные моею матерью. На эти деньги он проведет несколько приятных недель. А я ведь теперь с удовольствием бы пробыл в пансионате подольше — именно потому, что теперь у нас не было денег. Посмотрев на других, я понял, что они думали как и я.

Штрассер сказал:

«Но в это просто трудно поверить. Вы утверждаете, вам известно, где вор проведет ночь?»

«Ясное дело. Да, могу повторить: там, наверху, в теллибоденской хижине. Там он совсем один и ему незачем прятаться. Ведь за ним никто не гонится».

«Догнать его — ваш долг», — сказал Штрассер.

«Мой? Ну уж нет. Избавьте. Это не для меня».

«И все же это ваш долг».

«Нет, нет, — отрезал полицейский. — Только без меня. На меня не рассчитывайте».

Теперь все мы были настроены против полицейского, повторяя вслед за учителем: конечно же, это ваш долг!

Полицейский разозлился. Не хватало еще, чтобы ему диктовали, в чем заключается его служебный долг. Тем более какие-то сопляки из города, у которых еще молоко на губах не обсохло и которые вообще не имеют ни малейшего понятия о том, какие здесь в горах порядки. Может, кто-то из них или сам господин учитель возьмется дежурить в полицейском участке, пока он будет целых два дня ловить вора там, в горах. При этом вовсе не исключено, что вору удастся скрыться, и тогда все коту под хвост. Он ведь достаточно ясно — а может, не очень? — объяснил, что его шеф лежит в больнице в Фиспе после операции аппендицита. Поэтому он один здесь, в горах, и ни в коем случае не может оставить пост. Уже то, что он потерял с ними целый час, — непозволительная роскошь. Ведь за это время могло поступить срочное сообщение, а из-за нас оно осталось без внимания. Поэтому не стоит на него давить, он лучше других знает, в чем состоит его служебный долг. Если это не устраивает господина учителя, он может пожаловаться на него здесь, в Фиспе, или в Берне, или где ему захочется. В любом случае идти в горы, до Теллибодена, чтобы задержать там итальянца, он не собирается. Госпожа Штрассер решила срезать острые углы. Ведь ни у кого даже в мыслях не было толкать его на то, чтобы он предал забвению свой служебный долг. Им хотелось лишь одного — провести еще несколько дней в этих прекрасных Альпах, а не возвращаться тотчас же в город. Полицейский не очень-то шел на примирение, тем не менее он заметил, что все хорошо понимает, ведь теперь, когда наконец перестали дожди, здесь в горах действительно чудесно. Конечно, мало приятного в том, что приходится возвращаться раньше срока только потому, что какой-то негодяй похитил все деньги. Да, это более чем неприятно. Но только чем он им может помочь? Ведь у него просто-напросто связаны руки. И потом, да, потом он сказал еще что-то. И это что-то перевернуло все на свете.

Петер молчит. Ему не хватает краски. Он приносит бидон, наливает ее в банку, разбавляет, помешивает.

Карин не может понять, почему вдруг воцарилось молчание — из-за того, что все внимание Петера сосредоточено на разбавлении краски, или просто потому, что он не хочет продолжить свой рассказ, намеренно оборвав его на фразе: «…перевернуло все иа свете».

— И что же перевернуло все на свете? — допытывается Карин.

Петер не спешит с ответом. И, лишь забравшись на верхнюю ступеньку стремянки, продолжает:

— Все. Абсолютно все. Лично для меня.

— Что значит «все»?

— Если взглянуть со стороны, — говорит Петер, — то почти ничего. Но во мне, во мне изменилось многое. С тех пор я уже сто раз спрашивал себя, как бы все сложилось, если бы в тот момент полицейский не произнес этой фразы: «Знаете что. Ловите-ка его сами! Если вам так важно его задержать».

— Я будто сразу повзрослел на несколько лет с того момента, как полицейский завел свой мотороллер и, все еще раздосадованный, добавил: «Ловите-ка его сами. У вас есть на то время. Деньги-то в конце концов ваши».

«Ловите его сами». Это не то же самое, что присутствовать при его задержании и наблюдать, как все происходит, хотя и это явилось бы для нас значительным событием. Нет. «Ловите его сами». Фактически полицейский дал нам разрешение, и не только разрешение, но и почти приказ! «Ловите его сами» — это означало: идите в горы, добирайтесь до теллибоденской хижины, хватайте итальянца. Потом тащите его в Зас-Альмагель. По сути, перед нами была поставлена задача. Нет, не задача. Приятная затея, чтобы порадовать нас и позабавить, чего мы никогда не испытывали в жизни и, наверно, никогда больше не испытаем. Видимо, в тот момент ни один из нас даже не верил в возможность такой затеи.

И Штрассер тоже. В ответ он произнес всего лишь:

«Ну да. Если бы только это было возможно».

«А почему бы нет?» — спросил полицейский.

Штрассер все еще медлил:

«Не знаю, получится ли что из этого. Ведь тут целый класс».