Держи меня, Земля! - [98]

— Все, что были положены до трёх месяцев, сделаны. А вот какие дальше делать, — он помогал маме раздеться, взял у неё пальто, — я, увы, не знаю. Я потом телефон заводчика дам, в питомнике вам точно скажут. Чёрт, у меня же телефон разрядился, я совсем забыл. Лер…

— Зарядка там в комнате, на тумбочке, — выглянула она.

— Ты ж моя умница, — восхищалась мама Шустриком из коридора. — Лер, ты подумай, какой воспитанный, сделал лужу на пелёнке и дальше побежал. Вот у Миланки счастья-то будет.

Лера совсем забыла предупредить Кирилла до ужина, что мама не знает, что он женат. Но он, к счастью, как-то догадался. То ли по Лериным испуганным глазам, то ли по маминым вопросам, которые она бесцеремонно задавала. И чтобы не навлечь на себя ещё больше маминых подозрений, они постарались говорить на отвлечённые темы, а потом поспешно ретировались.

— Вот ты сначала сама порождаешь эти проблемы, а потом меня в них обвиняешь, — укорял Кирилл Леру, уже оставшись с ней один на один в комнате. — Ты понимаешь, что мне пришлось почти соврать? И не по своей воле.

— Ну, ты как те корабли, лавировал, лавировал, да вылавировал, — кое-как справилась Лера со скороговоркой.

— Да уж, — сокрушённо покачал он головой. — Можно сказать, прошёл по краю. Выкрутился.

Лера бережно повесила на стул его вещи, которые она уже постирала, и они даже высохли.

— И ты не носишь мой подарок, — вздохнул он печально и начал подавать с пола одежду, которая так и лежала кучей.

— Я не могу надеть на шею бриллиант ценой восемьдесят тысяч рублей, чтобы не вызвать вопросы, на которые у меня нет ответов, — развешивала Лера свои кофты на плечиках. — И это снова к теме вранья. Без которого никак. Вот как мы завтра появимся в офисе вдвоём?

— Хочешь, я занесу тебя на руках? — усмехнулся он, получил свитером в грудь, засмеялся. — Ты девушка свободная. Только всё время забываешь об этом.

— Но ты не свободен. И твоей жене обязательно донесут.

— Моя жена давным-давно всё обо мне знает.

— О чём? О том, что ты бабник?

— Я не бабник, Лер. Но я вынужден крутиться в огромном женском коллективе, где все кому не лень рассказывают друг другу обо мне всякие небылицы. Просто так, почесать языки. Порой, ты знаешь, такие подвиги мне приписывают, что я сам себе завидую.

— Это сейчас попахивало хвастовством, — усмехнулась Лера и закрыла шкаф. — Поэтому ты стал таким осторожным? Регистратор выключаем. Говорим по личному номеру. Погром в номере — целое расследование с увольнениями.

— Ты это сейчас ставишь мне в упрёк? Что я заботился о твоём честном имени? — он обнял Леру, прижав спиной к шкафу, и упёрся в неё взглядом.

— А, может, о своём? — хитро прищурилась она.

— Я не осторожный. Я просто пуганый. С этой Варварой начиналось всё так же безобидно, как с твоей Дашей. Она что-то там себе напридумывала, а всем выдала за правду. Твои девчонки поверили Дашке?

— Даже я поверила, — обняла его Лера.

Как это было странно — стоять посреди комнаты в обнимку с тем, кого здесь не должно быть и в помине. Лере всё казалось таким нереальным.

— Ты же с ней спал в Питере, правда? С Дашкой?

Кирилл молчал. Ужасая Леру своим молчанием. Она словно слышала, как рвутся нити, которыми она кое-как наспех залатала своё доверие к нему.

— Нет, — наконец сказал он.

«Одной маленькой ложью больше, одной меньше», — усмехнулась она и подняла на него лицо.

— Ты заставляешь меня оправдываться. Зачем? — смотрел он расстроенно, болезненно.

— Потому что я не знаю, чему верить, Кирилл, — опустила Лера руки, ушла к кровати, села. — Ты говоришь одно, я слышу другое. Ты говоришь, Варвара тебя преследовала, мне рассказывают, что ты её домогался. Ты говоришь, улетел в Кёльн с Эрмитажа, а Дашка уверяет, что после люкса.

— Тогда я не вижу смысла что-то тебе объяснять, — он снял со спинки стула свой свитер. — Что бы я ни сказал, ты всё равно не поверишь. Что бы ни сделал — во всём будешь искать скрытый смысл. Доверие оно, знаешь, не бывает условным. Оно или есть, или его нет.

Он натянул свитер, сняв папину футболку, которую дала ему Лера. Скинул спортивные штаны, тоже папины. Встряхнул свои брюки.

— Куда ты? — наблюдала Лера, как он одевается, не зная, что ему сказать. Где найти слова, но самое главное, откуда теперь черпать эту безоговорочную уверенность в нём, чтобы выразить её словами.

— В гостиницу. Увидимся завтра, — он уверенно вышел из комнаты, и у Леры не хватило сил подняться за ним. Она слышала, как он тискал Шустрика, пока обувался, как прощался с мамой, которая открыла ему дверь. И как эта дверь хлопнула, опять оставляя в душе звенящую пустоту.

Даже в том, что Кирилл поставил Лере в вину её допросы, она теперь видела лишь нападение, которое, как известно, лучшая защита. А он был хватким, талантливым, преуспевающим, компетентным и осмотрительным руководителем. Директором целого дивизиона. Умным, образованным, внимательным, проницательным. А ещё изучил Леру как свои пять пальцев. Он мог бы вить из неё не верёвки, а корабельные канаты, и Лера была бы счастлива вязаться ради него в морские узлы.

Только однажды она это уже проходила. Однажды уже отдавала себя без остатка, пренебрегая всем: чувством самосохранения и собственного достоинства, гордостью, благоразумием, самолюбием — всем. Её унижали и оскорбляли, ей беззастенчиво пользовались, а она терпела, прощала и покорно слушалась.