Держава (том второй) - [161]
— Папа', а кто же заменил Куропаткину Харкевича? — задал вопрос Аким.
— Алексей Ермолаевич Эверт. Молодой генерал. Умный, смелый и верующий… Не то, что Собинов.
— А что Собинов? — встрепенулась Ирина Аркадьевна. — Должен полком на войне командовать?
— Ему и отделение доверить нельзя, — критически оглядел супругу. — И в «Мефистофеле» петь не будет.
— Это почему? — поразилась жена.
— Твой знаменитый, числящийся в запасе тенор, чтоб не идти на войну, облачился в больничный колпак и халат, разыгрывая из себя нервно–расстроенного сумасшедшего… То ли Наполеона, то ли Мефистофеля… Точно не знаю. Сейчас сочиняет «Записки из жёлтого домика». Но уверен, как только война закончится, выздоровеет.
— Ну, тогда мальчику следует Норденштрема посетить и мундир, шинель, китель двубортный, брюки заказать, — быстро, на деревенский манер, стала загибать пальцы. — Кроме военного обмундирования, у поставщика Высочайшего двора, швейцарца Генри Фолленвейдера, в магазине на Морской 18, закажем цивильную одежду: сюртуки, жилеты, костюмы, смокинг обязательно…
— И цилиндр с тросточкой, — вспомнил унтер–офицера 145‑го Новочеркасского полка Дубасова, Аким.
— Это в другом магазине, — всё приняла за чистую монету Ирина Аркадьевна. — Не в сиреневом же кителе в театр идти, — горестно возопила она собиновским голосом.
— Тогда ещё белый теннисный костюм, — неожиданно поддержал жену Максим Акимович.
— И лыжный с конькобежным, — стараясь выглядеть серьёзным, дополнил гардероб Аким.
— А вам, сударь, я закажу велосипедные штаны, — строго глянула на супруга, уразумев, что любимые мужчины подтрунивают над ней.
— Фрак ещё не помешает и к нему два белых жилета, — тоже загнул пальцы Аким, после того, как отведал из бутылки, со слоном с бутылкой…
— Ну и… фуражки, ремни, эполеты, кокарды… — поддержал сына Максим Акимович, тоже отведав продукцию акционерного общества господина Тамазова, что в Кизляре.
Затем долго смеялись, радуясь, что сын немного оттаял и тоже шутит.
В полдень следующего дня их дом посетила Ольга, помазав какой–то медицинской дрянью и перевязав герою Маньчжурской войны, как выразился Максим Акимович, практически зажившую уже рану.
Вечером, проводив гостью, Аким поехал к отцу Зерендорфа, чтоб рассказать о сыне и отдать ордена и шашку.
Поднявшись на второй этаж четырёхэтажного дома, постоял у двери, успокаивая сердце, и надавил кнопку звонка.
Открывшая ему пожилая прислуга в белом чепчике на седых волосах, окинув взглядом бледного офицера со свёртком в руках, хотела захлопнуть дверь, но услышала голос из комнаты — пропустить гостя.
Прямой, стройный, подтянутый полковник вышел к Акиму, и замер в двух шагах, не поздоровавшись и не пожав руки.
С безысходной тоской глядел он на свёрток, из которого виднелась шашка сына с красным анненским темляком.
— Я читал в «Русском инвалиде», но не поверил, — заиграл желваками.
С молчаливым недоумением, как о чём–то совершенно ненужном, слушал о подвигах сына, разглядывая разложенные на столе ордена и пробитый пулей бинокль, что Аким решил выдать за Гришкин, дабы усилить его героизм.
Рубанов не понимал ещё, что отцу, потерявшему сына, героизм не важен и безразличен… Что он радует и вызывает гордость лишь тогда, когда сын жив и невредим.
Глаза полковника стали сухи, отрешённы и пусты.
Теперь он ясно осознал, что ЕГО нет… Единственного сына. Единственного на всей земле родного человека… И что впереди? Одиночество и старость…
Безучастно взял со стола тёмно–вишнёвый крест с золотыми перекрещенными мечами и недоумённо покрутил в руке.
Отблеск от лампы, попав на рубин ордена, бросил кровавые блики на ладонь. И отцу показалось, будто держит не орден, а сердце сына.
Почтительно стоявший рядом Аким, чуть не с суеверным ужасом, впервые осознал бег времени, увидев, как моложавый ещё мужчина, вдруг на глазах постарел, сник и ссутулился, словно позвоночник стал ватным и мягким, и не мог удержать спину прямой.
Старик хотел отбросить кровавый орден, и неожиданно для себя заплакал. Горько и по–детски жалобно всхлипывая, прижал орден к груди, поняв, что это была последняя вещь, которой касался ЕГО СЫН.
ЕЩЁ ЖИВОЙ СЫН…
И он вдруг ощутил и почувствовал сыновье тепло, и прижал рубиновый крест к губам, а потом провёл по щеке, и ему показалось, что это СЫН, прощаясь, погладил его, успокаивая и утешая.
«Вот оно, почтение к награде», — подумал Аким, отчего–то вытягиваясь во фрунт перед этим несчастным, на глазах постаревшим человеком.
— ОН вспоминал обо мне, перед тем, как… Не смог произнести «умер»… УШЁЛ, — сухими, бездонными глазами смотрел на Акима Эраст Петрович.
— Так точно! Он всегда помнил о вас. А последние его слова были, что вы сильный… Что выдержите потерю… Что не сломаетесь… — честно глядел в требовательные глаза пожилого человека, заметив, как постепенно его взгляд то ли потух, то ли ушёл в себя…
А скорее всего, ушёл в воспоминания…
Воспоминания того времени, когда сын был маленький, а он молод и силён… И вся жизнь ещё была впереди…
На старческих губах проступила нежная, вымученная улыбка… И закрыв глаза, он начал страдальчески качать головой…
Но слёз в его глазах больше не было. Последние слёзы он только что выплакал… И остались лишь воспоминания…
Роман В. Кормилицына «Излом» – попытка высказаться о наболевшем. События конца двадцатого века, стёршие с карты земли величайшую державу, в очередной раз потрясли мир и преломились в судьбе каждого нашего соотечественника. Как получилось, что прекрасное будущее вдруг обернулось светлым прошлым? Что ждёт наших современников, простых рабочих парней, пустившихся в погоню за «синей птицей» перестройки, – обретения и удачи или невзгоды и потери?Книга, достоверная кропотливая хроника не столь отдалённого прошлого, рассчитана на массового читателя.
Третий том романа–эпопеи «Держава» начинается с событий 1905 года. Года Джека—Потрошителя, как, оговорившись, назвал его один из отмечающих новогодье помещиков. Но определение оказалось весьма реалистичным и полностью оправдалось.9 января свершилось кровопролитие, вошедшее в историю как «кровавое воскресенье». По–прежнему продолжалась неудачная для России война, вызвавшая революционное брожение в армии и на флоте — вооружённое восстание моряков–черноморцев в Севастополе под руководством лейтенанта Шмидта.
Исторический роман «Разомкнутый круг» – третья книга саратовского прозаика Валерия Кормилицына. В центре повествования судьба нескольких поколений кадровых офицеров русской армии. От отца к сыну, от деда к внуку в семье Рубановых неизменно передаются любовь к Родине, чувство долга, дворянская честь и гордая независимость нрава. О крепкой мужской дружбе, о военных баталиях и походах, о любви и ненависти повествует эта книга, рассчитаная на массового читателя.
Весёлое, искромётное повествование Валерия Кормилицына «На фига попу гармонь…» – вторая книга молодого саратовского прозаика. Жанр её автором определён как боевик-фантасмагория, что как нельзя лучше соответствует сочетанию всех, работающих на читательский интерес, элементов и приёмов изображения художественной реальности.Верный авторский глаз, острое словцо, динамичность сюжетных коллизий не оставят равнодушным читателя.А отсмеявшись, вдруг кто-то да поймёт, в чём сила и действенность неистребимого русского «авось».
Роман «Держава» повествует об историческом периоде развития России со времени восшествия на престол Николая Второго осенью 1894 года и до 1905 года. В книге проходит ряд как реальных деятелей эпохи так и вымышленных героев. Показана жизнь дворянской семьи Рубановых, и в частности младшей её ветви — двух братьев: Акима и Глеба. Их учёба в гимназии и военном училище. Война и любовь. Рядом со старшим из братьев, Акимом, переплетаются две женские судьбы: Натали и Ольги. Но в жизни почему–то получается, что любим одну, а остаёмся с другой.
Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».