Держава (том второй) - [157]
Аким, согласно армейскому юмору, хотел вопросить: «С кем?» — но потерял сознание.
Пришёл в себя на больничной койке в палате, и первой, кого увидел, была Ольга, сидевшая рядом на табурете и вытирающая платком его лоб.
— Слава Богу, — перекрестилась она. — Доктор сказал…
— Что буду с кем–то жить… Помню, — попытался засмеяться Аким, но в груди будто торчал японский штык, и он лишь слегка улыбнулся.
— Я отчего–то знала, раз ты направился на войну, то полезешь в самое пекло. Где можешь быть ранен. Вот и решила стать сестрой милосердия, дабы оказать его, если понадобится… К сожалению, а может, даже и радости, прости меня дева Мария, понадобилось, — не удержавшись, вновь поцеловала его в щёку. — Пользуюсь служебным положением, пока ты сопротивляться не можешь…
— У меня и в мыслях нет — сопротивляться, — указал глазами на вошедшего доктора.
— Ольга Николаевна, — кашлянув, строго произнёс он, — в операционной раненый ждёт.
«Не знал, что она «Николаевна», — мысленно почесал лоб Аким.
Десяток перевязанных офицеров в палате с завистью глядели на Рубанова.
— Родственница, надеюсь? — обратился к нему закрученный в бинты сосед.
— К вашему разочарованию — знакомая, — варварски разрушил все надежды инвалида.
Через день в палату наведались Игнатьев с Дубасовым.
— Руба–а–анов! Как тебе повезло-о, — чуть не хором воскликнули они.
— Не имею понятия — в чём? — улыбнулся Аким, с удовольствием глядя на товарищей.
— Не притворяйся. С Ольгой встретился… Она уже нас отругала и ящик ханшина отняла, — гоготнул Игнатьев.
— Ну почему, почему у меня нет хотя бы пустячной царапины, — взвыл Дубасов. — Даже маньчжурская пчела не укусила, — с завистью оглядел рубановского соседа. — Во как в бинты завернула, касаясь нежными своими руками.
Глаза у раненого стали мечтательными.
— К сожалению, господа, находился без сознания и ничего не чувствовал, — проскрипел он.
— Были на могиле у Зерендорфа, — стараясь сделать это незаметно, смахнул слезу Дубасов. — Но я всё равно не верю… Кажется — откроется дверь, и войдёт этот фельдфебель.., — закашлял, чтоб скрыть слёзы и горе.
Аким хотел что–то сказать, но спазм перехватил горло. С трудом справившись с собой, произнёс:
— Нет! Уже не войдёт…
— И Федьку Кужелева шрапнелью убило, — жалостливо воскликнул приятель, откуда–то из тайным мест мундира выуживая бутылку ханшина. — Надеюсь, твоему организму капелька спиртного не повредит?
— Полагаю, только укрепит, — пришёл к верному, с медицинской точки зрения диагнозу, Аким.
— А мне мензурочку можно? — донеслось с соседней кровати.
— Мензурочка ещё никому не вредила, — поддержал разумное желание раненого Игнатьев. — Но вот как бы так исхитриться, чтоб в вас её влить.
— С Ольгой уже целовался? — выпив, ревниво поинтересовался Дубасов.
Игнатьев замерев, внимательно прислушиваясь к ответу.
— Не с Ольгой, а с Ольгой Николаевной, — поправил друга Аким.
— Да, да, — заверещал исхитрившийся выпить сосед, отчего–то развеселив компанию.
— А мой денщик Петька Ефимов в соседнем госпитале твоих павловцев нашёл. Фотографические карточки им понёс. Те, где со шпионским кули снимались.
— Живы георгиевские кавалеры, — облегчённо вздохнул Аким. — Досталось нам напоследок…
— Вяльцеву видел? Под её патронажем госпиталь… Помнишь, мы в Петербурге слушали:
громоподобно исполнил куплет Дубасов, после чего с позором был изгнан вошедшим в палату доктором.
Через два дня госпиталь перевели в Харбин, где Акима навестил брат.
— Жив, жив братишка, — радовался Глеб. — А я Натали здесь встретил, — тараторил он. — В госпитале «Красного креста» работает. Возьми деньги, что недавно вернул, — полез в карман.
— Деньги не нужны, — удивил брата Аким. — А будешь в Мукдене, зайди в сводный военный госпиталь, там найди георгиевских кавалеров: Леонтия Сидорова…
— Очень редкая фамилия, — вставил брат.
— … И Никиту Козлова… Половину отдай доктору, чтоб как следует лечил орлов, а половину — им. Для подкрепления и упрочения здоровья. А свои деньги я опять куда–то задевал, — задумчиво пожал плечами Рубанов. — И даже не знаю, где мои вещи… В обозе полка, видимо, болтаются.
Но следом за братом проведать раненого прибыл сам полковник Яблочкин.
— Здорово Рубанов! — жизнерадостно рявкнул он. — Прекрасно выглядишь, — протянул красную коробочку. — Государь пожаловал тебя и Зерендорфа, — вздохнул полковник, поиграв желваками и усаживаясь на табурет, — Владимиром 4‑й степени. А Гришку жалко.., — тихо докончил он. — Мой денщик его и твои вещи доктору отдал. Потом на госпитальном складе чемодан найдёшь, — попрощался полковник, пожав Акиму руку. — Может, встретимся ещё, — уходя, обернулся Владимир Александрович.
«А Натали прийти не решилась», — засыпая, подумал Аким.
Через несколько дней поезд «Красного креста» повёз его в Петербург.
Война для одного из Рубановых, закончилась…
____________________________________________
Пока шла битва на реке Шахе, в Европейской России шла битва с самодержавием.
С 30 сентября по 9 октября в Париже открылся съезд оппозиционных и революционных партий, деятельность которого зорко отслеживалась заведующим заграничной агентурой со штаб–квартирой в Париже Ратаевым.
Роман В. Кормилицына «Излом» – попытка высказаться о наболевшем. События конца двадцатого века, стёршие с карты земли величайшую державу, в очередной раз потрясли мир и преломились в судьбе каждого нашего соотечественника. Как получилось, что прекрасное будущее вдруг обернулось светлым прошлым? Что ждёт наших современников, простых рабочих парней, пустившихся в погоню за «синей птицей» перестройки, – обретения и удачи или невзгоды и потери?Книга, достоверная кропотливая хроника не столь отдалённого прошлого, рассчитана на массового читателя.
Третий том романа–эпопеи «Держава» начинается с событий 1905 года. Года Джека—Потрошителя, как, оговорившись, назвал его один из отмечающих новогодье помещиков. Но определение оказалось весьма реалистичным и полностью оправдалось.9 января свершилось кровопролитие, вошедшее в историю как «кровавое воскресенье». По–прежнему продолжалась неудачная для России война, вызвавшая революционное брожение в армии и на флоте — вооружённое восстание моряков–черноморцев в Севастополе под руководством лейтенанта Шмидта.
Исторический роман «Разомкнутый круг» – третья книга саратовского прозаика Валерия Кормилицына. В центре повествования судьба нескольких поколений кадровых офицеров русской армии. От отца к сыну, от деда к внуку в семье Рубановых неизменно передаются любовь к Родине, чувство долга, дворянская честь и гордая независимость нрава. О крепкой мужской дружбе, о военных баталиях и походах, о любви и ненависти повествует эта книга, рассчитаная на массового читателя.
Весёлое, искромётное повествование Валерия Кормилицына «На фига попу гармонь…» – вторая книга молодого саратовского прозаика. Жанр её автором определён как боевик-фантасмагория, что как нельзя лучше соответствует сочетанию всех, работающих на читательский интерес, элементов и приёмов изображения художественной реальности.Верный авторский глаз, острое словцо, динамичность сюжетных коллизий не оставят равнодушным читателя.А отсмеявшись, вдруг кто-то да поймёт, в чём сила и действенность неистребимого русского «авось».
Роман «Держава» повествует об историческом периоде развития России со времени восшествия на престол Николая Второго осенью 1894 года и до 1905 года. В книге проходит ряд как реальных деятелей эпохи так и вымышленных героев. Показана жизнь дворянской семьи Рубановых, и в частности младшей её ветви — двух братьев: Акима и Глеба. Их учёба в гимназии и военном училище. Война и любовь. Рядом со старшим из братьев, Акимом, переплетаются две женские судьбы: Натали и Ольги. Но в жизни почему–то получается, что любим одну, а остаёмся с другой.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».