Держать дом - [2]

Жмирка и не поверила. Повертелась, съела еще пару пирожков и ускакала разносить новость. Велика с непонятной досадой поглядела ей вслед. И занялась делами. Домом нельзя пренебрегать, он – для тебя, но и ты для него, день за днем, миг за мигом. Не будешь внимательной – обветшает и рассыплется. Велика была слишком горда, чтобы позволить своему дому рухнуть.

* * *

Солнце уже клонилось к земле, когда девушку привлекло воркование горлицы. Велика подошла к окну, погладила важно расхаживающую по подоконнику птицу. И услышала знакомый бабушкин голос: «Что же ты со старой женщиной не посоветовалась, внучка?» – «Бабушка, я...» – «На пригорке дом возвела, вдалеке от всех. Решат, что загордилась...» – «При чем тут это?» – от незаслуженного укора у Велики на глазах выступили слезы. «Просто я... мне захотелось...» – «Ладно, не плачь», – смягчилась бабушка. «Все поправимо. Только скажи, какого жениха в гости ждешь?» – «Никакого. Я для себя дом поставила», – зная, что бабушке не придутся по душе ее слова, с вызовом ответила Велика. «Значит, правду Жмирка говорит. Чудишь? Думаешь, я не знаю, что на том холме тебя привлекает? Какая дорога идет за лесом. А тропочка от этой дороги – прямо к твоему дому. Что тебе за дело до прохожих-проезжих, Велика?» – в бабушкином голосе – поначалу сердитом – теперь звучала усталая грусть. Девушка не ответила. «Ну, посиди покуда в своем тереме. Ты хозяйка неплохая. Надеюсь, не задержатся женихи – правильные женихи». Горлица еще разок прошлась туда-обратно – и улетела. Велика проводила ее взглядом: незамутненная радость сошла на нет. Девушка вспомнила, почему ее мать не оправдала бабушкиных надежд. Правда, мама, наоборот, – не хотела или не смогла завести собственный дом. Даже когда они в тот раз остались без крыши над головой.

В памяти Велики до сих пор холодным комком сидело детское воспоминание, как ее будят, тормошат, среди ночи выводят на улицу. А потом она слышит слова, сказанные кому-то из взрослых: «Раде очень плохо... Не удержит...». И видит, как дом начинает оседать. Не рушится, не падает, – медленно и неотвратимо уходит в землю... Тогда Велика, замерев, смотрела, как жилье, в котором ей была знакома каждая половица, исчезает на глазах. Как на месте их дома возникает лужайка с разбросанными по траве вещами. Посредине которой на руках отца лежит исхудавшая, с потемневшим лицом Рада...

Она, Велика, всю жизнь была бабушкиной любимицей. Хотя властная, державшая свой дом в идеальном порядке, женщина даже любовь проявляла по-своему: маленькой Велика не раз страдала от ее нарочитой строгости. И желания удержать внучку при себе: отец каждый раз выдерживал бой, если хотел взять девочку – хоть на ярмарку, хоть в гости, в соседнюю деревню. Бабушка всегда была против. «Велика нужна мне здесь», – заявляла она. «Успеет еще насидеться в четырех стенах, – добродушно отмахивался отец, – пусть съездит – интересно же посмотреть...» – «Что ей там смотреть?» – гневалась бабушка. «Ей скоро хозяйкой становиться». И когда Велика возвращалась, счастливо треща обо всем, что видела и слышала, бабушка знакомо поджимала губы. Но в то время радость Велики нелегко было омрачить...

Бабушка ошиблась. Прошло два года, а в двери Велики так и не постучали сваты. Уже вышла замуж Жмирка – не второй, первой женой. Держала свой дом. Суетилась. Порой присылала к Велике рыжую белку: «Ой, Величка, у меня тут такое, такое!..». Велика морщилась, но слушала внимательно. Раньше подружка ловила каждое ее слово, шагу не ступала без ее одобрения. Сделавшись хозяйкой, стала говорить о себе и своих делах, не видя собеседника. А делами подруги не интересовалась вовсе. Как-то раз Велика не выдержала. Ответила: «А у меня – стучит по крыше дождь. И пробирается по лесу путник, чтобы остановиться на ночлег. Может быть, даже тот, который снова скажет – поехали со мной. Есть среди них и такие... Только как я оставлю дом?». Она усмехнулась, когда молчание бывшей подруги вдруг наполнилось непониманием и страхом. Потом белка вырвалась из рук, скакнула прочь. Впервые за долгое время Велика рассмеялась. Вышла на крыльцо, поймала пару холодных капель. Дом позади тревожно вздохнул. Она оперлась рукой о перила, чтобы успокоить его: «Я не уйду, не бойся». Оглядела знакомый пригорок. Что же она натворила? И что делать теперь? Нет, выходы были. Но что за выходы? Каждый из них требовал шагнуть, разрушая дом. Либо вернуться к родне, повиниться и зажить, твердо следуя заведенному порядку... Либо – уехать. Она ведь не соврала Жмирке, мужчины звали ее с собой. Иногда.

Наверное, Велика рано или поздно сдалась бы. Но дом внимательно следил за ее настроением, умело развлекая свою хозяйку: то обнимал, словно любящий мужчина, то рвался и фыркал, как норовистый конь, то притаскивал вещи, заглядывая в глаза добродушным псом. Он был живым. И это не позволяло девушке сделать решительный шаг. А еще держали гости. Купцы, бродяги, ищущие работу поденщики. Воины. Сначала Велике было страшно пускать чужих людей: в прежние времена даже сватов встречали на крыльце, а первым мужчиной, переступившим порог нового дома, мог быть только жених. Уже на бабушкиной памяти обычай смягчился: девушке разрешалось принимать у себя любых гостей. Только ночевать в ее доме до замужества мужчинам было нельзя. Помня об этом, Велика поначалу неукоснительно выпроваживала засидевшихся путников. Но время шло, женихи не появлялись – и девушка тайком нарушила строжайший запрет. Один раз, потом другой. Ну что гнать человека на ночь глядя? Вскоре это стало обычным делом. Велика успокаивала себя тем, что замуж она, скорее всего, не выйдет. Да и кто будет проверять – ночевал в ее доме путник или под вечер отправился восвояси?