Дерзай, дщерь! - [9]

В ветхозаветные времена иудеи отделяли от общения женщину в период истечения крови, потому что прикосновение к ней означало культовую нечистоту [55], но у христиан иной взгляд на эти вещи: оскверняет только грех [56].

Проанализировав евангельский и канонический аспекты проблемы, Патриарх Павел делает вывод: «месячное очищение женщины не делает ее ритуально, молитвенно нечистой; эта нечистота только физическая, телесная, равно как и выделения из других органов (например насморк? – авт.). Нет препятствий, чтобы женщина во время месячного очищения, при должной осторожности и принятых гигиенических мерах, могла приходить в церковь, целовать иконы, принимать просфору и освященную воду, а также участвовать в пении. Причаститься в этом состоянии или, будучи некрещеной, креститься она бы не могла, но, находясь в болезни или при смерти, может и причаститься, и креститься» [57].

Ответы Христа на вопросы фарисеев о браке [58] также посрамляют ветхо-раввинские взгляды и обычаи, провозглашая совершенно равные требования к мужу и жене; более того, по Его слову, именно муж должен оставить отца и мать и прилепиться к жене своей [59]: ведь то, к чему прилепляются, всегда прочнее, основательнее и надежнее, чем то, что прилепляется. Конечно, Господь не сомневался в столь полезной для человечества способности женщины не только выживать, одолевая тяжелые обстоятельства, но и подобно кариатиде держать на себе готовый рухнуть мир.

Не случайно же сказано: «предаст же брат (а не сестра) [60] брата на смерть и отец (а не мать) детей» [61]. Сколько раз Господь гневно обличал иудеев, да и самих апостолов: «род неверный и развращенный…», «косные сердцем, чтобы веровать», но женщин Он никогда не критикует, а только ободряет: «не плачь!»; «ты освобождаешься от недуга твоего»; «иди в мире и будь здорова от болезни твоей»; «Я не осуждаю тебя».

Возможно, кто-то усмотрит уничижение нашего пола в эпизоде с сирофиникиянкой [62], которую Христос испытывает, употребляя обидное сравнение: «не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Скучно разжевывать, что сия метафора касается не личности ее и не женского естества, а лишь принадлежности к языческому племени.

Не стоит мотивировать особенную Божию милость относительно слабого пола исключительно состраданием, снисходительной жалостью к немощнейшему сосуду. К. прочла впервые, даже не в Евангелии, в журнале «Работница», о дне жен-мироносиц и была потрясена; она восклицала, почему-то шепотом: «Они все разбежались! Сидели взаперти и тряслись! Апостолы! А эти… тоже поди тряслись, но пошли к Нему!».

Ну да, а перед тем стояли у Креста, и множество женщин «плакали и рыдали о Нем», а та «во многие грехи впадшая жена», которая омывала слезами Его ноги и предварила помазать тело Его к погребению, щедро возливая дорогое миро, воспоминается в Великую Среду, разумеется, не просто так, а в противовес Иуде, предавшему Его в этот день. Но имя женщины, совершившей пророческое действие, до нас не дошло. «Имя предателя помнят, а имя верного ученика забыли, потому что это была женщина» – с горечью замечает католическая исследовательница Нового завета Элизабет Шюсслер Фьоренца [63].

И по Воскресении Он «явился прежде Марии Магдалине», ей и другим мироносицам первым открыв главную истину христианства, конечно лишь потому, что представители господствующего пола страха ради иудейска оказались в тот момент далеко от Его могилы.

Ну и самая, может быть, дорогая для нас страница – в Евангелии от Иоанна, 4-я глава, встреча с самарянкой; именно ей Господь в жаркий палестинский полдень, забыв о голоде и жажде, в длительной и обстоятельной беседе открывал глубочайшую и сокровеннейшую суть веры. И она услышала и сердцем поняла, Кто перед ней. Не постигая и не достигая, конечно, как и никто другой, уровня своего Собеседника, она задала вполне осмысленные вопросы, поднимаясь, как отмечал святитель Григорий Богослов, на высоту догматов и сильно отличаясь, скажем, от тайного ученика Никодима; нетрудно сравнить: от Иоанна, глава 3, рядом. Она немедленно «оставила водонос», то есть бросив всё вышла на проповедь, свидетельствовала о Нем и обратила многих сограждан к Истине [64]. Предание дополняет, что самарянка в Крещении получила имя Фотина и, пострадав в 66 году за Христа вместе с сыновьями Виктором и Иосией, причислена к лику святых (память 20 марта/ 2 апреля).

Ученики Христа, как не случайно отмечено в Евангелии, удивились, что Он разговаривает с женщиной [65]. Конечно; еще не просвещенные Святым Духом, они погружены в культурную традицию иудаизма, запрещающего женщине, низшей по развитию, говорить среди мужчин; апостолы, как это и теперь свойственно многим, склонны держаться общепринятого древнего порядка, их настораживает всё, в чем можно заподозрить «расшатывание устоев». Но Господь свободен, Его не сковывают традиции, его чистый взор не замутняют предрассудки, он видит пред Собой личность в самой сокровенной, главной сути. Он разглядел человека в мздоимце Закхее, сомневающемся Нафанаиле, Его совсем не смутило иноверие хананеянки, аморальный