Дерзай, дщерь! - [4]
Критика нередко руководствуется тактикой упреждающего удара: когда обличаешь другого, свои прегрешения и ошибки вроде как сокрываются в тени. Часто женщина выполняет роль объекта для битья; формулируется, как в дешевых детективах, шерше ля фамм! Во Франции, освобожденной от немецкой оккупации, мужчины, не сумевшие в 1940-м исполнить воинский долг и защитить родину, в 1945-м преследовали по всей стране морально нестойких женщин, уличенных в преступной связи с врагом, позорили их, стригли наголо, водили раздетых по улицам, отдавали под суд, тем самым, очевидно, желая вычеркнуть из истории собственное малодушие и трусость.
Ничего подобного не обнаруживается со стороны слабого пола: за исключением излишеств, изредка допускаемых в пылу полемики, даже оголтелые феминистки до недавнего времени выступали против половой дискриминации, а не против мужчин и их пороков; литературные образы безмозглых красавцев, корыстных растиньяков, коварных соблазнителей, жестоких мужей и ленивых дураков начертаны преимущественно мужским, а не женским пером.
Конечно, женщины пытались отбиваться, иногда пользуясь теми же приемами: например, в XVII веке в Венеции выщло в свет сочинение под названием «Благородство и превосходство женщин и недостатки и несовершенства мужчин»; случались у «опасного пола» и защитники: так, французский литератор XVI века шевалье де Лескаль издал трактат под красноречивым названием «Знаток женщин, который утверждает, что они более благородны, более совершенны и во всем более добродетельны, чем мужчины»; автор вкладывает в уста Бога такие слова: «вы – лучшее из творений, созданных Моими руками, как по форме, так и по содержанию» [22].
Однако шире распространены иные оценки, а мы, при нашей впечатлительности, в той или иной степени воспринимаем их всерьез, заражаемся ими, приспосабливаемся к ним и привыкаем считать эти измышленные стандарты своей настоящей природой. «Комплекс неполноценности приобретает у женщины форму стыдливого отказа от своей женственности, – писала Симона де Бовуар в известном исследовании «Второй пол», – место отца в семье, повсюду встречаемое преимущество мужского пола, воспитание – всё убеждает ее в идее мужского превосходства» [23].
Между прочим, укоренившиеся предрассудки ограничивают оба пола, жестко предписывая заведомо распределенные роли: мужчина числится человеком, он обязан мыслить рационально и практически, а женщина отклонение от нормы, она мечтательна и непредсказуема, что с нее взять; мужчина двигатель и опора цивилизации, а женщина изящное, загадочное создание, прекрасное, но слабое, пассивное и нуждающееся в защите; мужчине не пристало проявлять эмоции, поэтому он стесняется «женских» ощущений: проявив, например, сострадание, восторг, умиление, он спохватывается: ой, что это я разговорился (растрогался, расплакался), как женщина, т.е. пал, унизился, изменил активному, героическому, руководящему статусу; реклама масс-медиа диктует сильному полу интересоваться автомобилями, мобильниками и пивом, а женские пристрастия сводит к стиральному порошку, косметике и майонезу.
До недавнего времени считалось, что поскольку вес и объем головы у мужчин больше, стало быть они умнее, однако наука не обнаружила зависимости умственных способностей от массы мозга, более того, как выяснилось, пресловутых извилин у женщин больше и они более правильной формы. Наука сегодня утверждает также, что если мужчины пользуются главным образом правым полушарием, то женщины эффективно используют оба, вследствие чего обладают большей проницательностью и способны уловить тончайшие нюансы чувств, например, ловко отличая истинные побуждения людей от произносимых ими слов. «Рассуждая о море, я высказался в духе Екклезиаста, – записал обескураженный философ (Сиоран). – И каково же было мое удивление, когда, выслушав мою тираду об истерии волн, она обронила: «нехорошо это, умиляться над самим собой». Надо заметить, в большинстве случаев умная собеседница на чистую воду выводить не станет, разве помыслит в себе, как одна знаменитая дама: «он говорит со мной, словно я полный зал народу».
Не довольствуясь ролью, по Ницше, «игрушки для отдохновения воина», женщина на протяжении веков исподволь пытается утверждаться: используя отпущенные природой средства, она, подобно библейской Далиде, распознав слабости «повелителя», покоряет его и властвует над ним, вследствие чего презирает. В начале ХХ века эпоха вывела на сцену женщину-
