Деревянное море - [15]
Магда так привычно, уютно прижималась ко мне во сне, обхватив меня руками и ногами. Когда я высвобождался из ее объятий, она пробормотала что-то, звучавшее очень сексуально. Моя первая жена спала на таком расстоянии от меня, что, если мне нужно было перетянуть на свой край одеяло, приходилось звонить ей по междугородке. Даже теперь, внезапно проснувшись среди ночи, первое, о чем я подумал, было: как же я люблю женщину, которая делит со мной ложе. Я поцеловал ее в теплую щеку и поднялся. Босыми ступнями я почувствовал, каким холодным стал деревянный пол. Явный признак приближения осени.
Посреди ночи ваше жилище всегда делается более таинственным. Раздаются шумы, которые днем не слышны за другими звуками. Настораживающее поскрипывание половиц, шлепанье босых ступней по деревянному полу. Жирная муха неподвижной черной точкой застыла на оконном стекле на фоне серебристо-голубого света, льющегося с улицы. В прохладном воздухе витает запах пыли.
Я прошел по коридору к ванной. К моему удивлению, там горел свет. Слышалась тихая музыка. Приблизившись, я различил голос Боба Марли — «No Woman, No Cry». Дверь была приоткрыта на несколько дюймов. Я осторожно заглянул в шель.
Паулина стояла спиной ко мне и разглядывала себя в зеркале. Глаза ее были так густо намазаны черной тушью, что она вполне могла бы сойти за ворону. Кроме того, она была абсолютно голой. Первым моим побуждением было, подавив восклицание, неслышно отойти. Так я и сделал, но что-то впилось мне в мозг, словно дротик для игры в дартс.
Что-то я там увидел очень важное, и это была вовсе не нагота Паулины, впервые представшая моим глазам. Мне совсем не хотелось смотреть на нее голую — ни в первый раз, ни во второй — никогда. Но я должен был вернуться туда и взглянуть на нее. К счастью, она продолжала гипнотизировать себя в зеркале и не заметила Любопытного Фрэна у двери. Вот где она была! Посередине спины, над самой задницей, виднелась эта пресловутая татуировка. Благодаря такому расположению, мало кто кроме самой Паулины и ее любовников увидит эту штуку. Татуировочка могла бы стать для них приятным сюрпризом, если бы не ее содержание. Она изображала перо дюймов семи в длину. То самое перо, которое я подобрал в доме Скьяво и похоронил — дважды — вместе с Олд-вертью. Те же самые кричащие цвета и четкий рисунок — все это было тщательно перенесено на ее кожу как раз над хорошенькой попкой.
Я неслышно сделал шаг назад. Помимо тревоги при виде этого перышка там я испытывал еще одно не менее сильное чувство — мой мочевой пузырь просто-таки распирало. Можно было воспользоваться туалетом на первом этаже. Хорошо, что у меня появился хоть какой-то план: я был так потрясен, что иначе стоял бы там, окаменев, целый час. В доме уже не было прохладно, и моя онемевшая после безмятежного сна рука вернулась к жизни. Что-то большое и явно неизбежное шествовало теперь передо мной, куда бы я ни поворачивал. И у него было столько способов сообщить «Эй! Я снова тут!» — не счесть.
Я представил себе, как Паулина входит в крутой — круче не бывает — салон боди-арта в молле Амерлинг и листает альбомы с сотнями возможных
59 татуировок. И что же она — открыла четвертый альбом, увидела в нем восемнадцатую картинку и решила: «Ой, какая прелесть — перышко! Вот его-то мне и надо»? Или здесь не обошлось без волшебства, которое и определило такое ее предпочтение? Был ли тут ее выбор или эта штуковина теперь решает за всех нас?
Внизу меня встретил кот по кличке Смит. Славный он парень, очень независимый, целыми днями где-то пропадает, а ночами обходит дом. Он проводил меня в туалет, размахивая хвостом из стороны в сторону. Прежде чем я женился на Магде и у меня в ее лице появился важный собеседник, единственным слушателем моих историй был Смит — все, что уцелело от моего первого брака. Я всегда был ему за это благодарен, что и не скрывал от него.
Облегчая свой мочевой пузырь, я размышлял о женщинах наверху. Паулина в два часа ночи в чем мать родила, намазюкавшись, разглядывает себя в зеркале. Вся эта штукатурка и татуировка на спине идут ей как корове седло. Ее мать мирно спит себе, даже не подозревая ни о воскресших псах, ни о том, что ее дочурка надумала заглянуть в темную чащу на задворках своей жизни.
Выпустив из себя десяток фунтов жидкости, я вымыл руки. Вытирая их о розовое полотенце, я с удивлением и умилением подумал, что жизнь моя проходит среди розового. Я ненавижу розовый цвет!
И представить себе прежде не мог, что этот вульгарный цвет будет преобладать в моем быту. Но Магда его любила, а потому розовый в нашем доме обосновался повсюду, и это разбивало мое сердце.
Я выключил свет в туалете и направился к лестнице.
— С каких это пор ты, поссав, моешь руки?
Свет с улицы разлился по полу гостиной, вырисовывая на нем серебристо-голубые хромовые островки и призрачные очертания. Справа от окна в моем любимом кресле сидел какой-то тип. На его вытянутые ноги падал свет. Я увидел, как ходит кошачий хвост — Смит стоял у неизвестного на коленях.
— Кто вы? Что вы делаете в моем доме? — Я вошел в комнату и встал у стены рядом с выключателем. Свет зажигать я не стал — хотел сначала его услышать, а потом уже, если будет нужда, увидеть.
Джонатан Кэрролл — американец, живущий в Вене. Его называют достойным продолжателем традиций, как знаменитого однофамильца, так и Г. Г. Маркеса, и не без изрядной примеси Ричарда Баха. «Страна смеха» — дебютный роман Кэрролла, до сих пор считающийся многими едва ли не вершиной его творчества. Это книга о любви как методе художественного творчества, о лабиринтах наваждения и о прикладной зоолингвистике (говорящих собаках).
Знаменитый архитектор получает необычный заказ — построить в одной из арабских стран музей, посвященный «лучшему другу человека». Все дело в том, что собаки играли мистическую роль в жизни местного царька, не раз спасая ее. Проект музея приходит внезапно — архитектор просто увидел его отражение на стене. Но все идет вкривь и вкось: в стране начинается гражданская война, и здание решено возводить в Австрии. Целая цепь совершенно невероятных событий и происшествий приводит архитектора к тому, что он с ужасом понимает — его заставили строить новую Вавилонскую башню, а истинный заказчик — вовсе не арабский князь…
Когда с вами происходит нечто особенное, найдите поблизости подходящую палочку — и не прогадаете. Это может быть встреча с любимым человеком или его внезапная смерть, явление призрака прошлого или будущего, убийственное выступление румынского чревовещателя по имени Чудовищный Шумда или зрелище Пса, застилающего постель.Когда палочек соберется много, устройте им огненную свадьбу.
В древней европейской столице — Вене — молодой американский писатель пытается заглушить давний комплекс вины, связанный с трагической смертью старшего брата. Заводя новые знакомства, позволяя себе влюбиться, он даже не догадывается, что скоро услышит замогильный клекот заводных птиц и треск пламени из цилиндра мертвого иллюзиониста.
Неутомимый бабник Винсент Эгрих умер. Но возвращен к жизни ангелами-хранителями – ангелами и в прямом смысле, и в переносном – в обличье двух прекрасных женщин, чтобы защитить от сил Хаоса своего еще не рожденного сына, которому суждено восстановить мировую гармонию. Но в первую очередь Этрих должен вспомнить обстоятельства собственной смерти…Впервые на русском.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
Роман-антиутопия талантливого английского писателя А. Гарленда о самосознании наших молодых современников, выросших в городских джунглях в условиях глобальной коммерциализации мира.Архетипический мотив поисков земного рая, его обретение и разрушение обнаруживают внутреннюю противоречивость и духовный трагизм поколения без иллюзий.Сочетание серьезной проблематики с сюжетной динамикой, оригинальность стилистических решений делают книгу Гарленда достойной внимания широкого круга читателей.
Впервые на русском — новый роман Брэдбери.Роман, писавшийся более полувека — с 1945 года до 2000-го — от одной символической даты до другой.Роман, развившийся из рассказов «Апрельское колдовство», «Дядюшка Эйнар» и «Странница», на которых выросло не одно поколение советских, а потом и российских читателей. Роман, у истоков которого стоял знаменитый художник Чарли Аддамс — творец «Семейки Аддамсов».И семейка Эллиотов, герои «Из праха восставших», ничуть не уступает Аддамсам. В предлагаемой вашему вниманию семейной хронике переплетаются истории графа Дракулы и египетской мумии, мыши, прошедшей полмира, и призрака «Восточного экспресса», четырех развоплощенных кузенов и Фивейского голоса…
Элен — любовница женатого мужчины. Конечно, она просит его жениться на ней, конечно, он всегда отказывает. Однажды она исповедуется в своём грехе католическому священнику-ирландцу, и положение меняется.
В своем первом большом романе «Смерть — дело одинокое», написанном через 20 лет после романа «Что-то страшное грядет», мастер современной фантастики Р. Брэдбери использует силу своего магического дара совершенно по-новому и дарит нам произведение, которое является вкладом в жанр крутого детектива и одновременно с мягкой ностальгией воскрешает в памяти события 1949 года и маленький городок Венеция в Калифорнии.