Дерево и пень - [7]

Закончив содержательный перекур, вся троица разбежалась по своим кабинетам. Вероника побежала на свое рабочее место. Соседкой по ее кабинету была взбалмошная дама в возрасте Алла Адольфовна — тоже инженер–гидролог. Она встретила ее тирадой:

— Курение в нашем учреждении запрещено. И, пожалуйста, посмотри бумаги — похоже, твой Марк напорол там черт–те чего. Я получила бумаги от начальства. После нового года его ждут веселые денечки!

Алла никогда не курила и запаха табачного дыма не выносила. Она не подозревала, что в новом зале для фуршетов и оргий установили дымопоглотители и что уже документально засвидетельствовано разрешение на курение на вечеринке.

— Вы как всегда преувеличиваете, — совершенно спокойно отреагировала Вероника, — ничего он не напорол — уж я знаю лучше — ведь бумаги пришли мне, а насчет курения — я зажую жевательной резинкой, но она в сумке.

— Курение запретили, а резинку с собой лучше таскайте, от вас воняет как из пепельницы — продолжала настаивать на своем Алла.

«Пошла в ж…», — мысленно не сдержалась Вероника, а вслух сказала:

— На вашем месте я бы подумала о недопустимости читать чужие документы. Я вполне ясно высказалась?

— Вполне, — прошипела Алла. Она страшно бесилась когда ее бесцеремонно ставили на место. Но такова судьба любого изгоя в этом учреждении из тех, кто не хочет считаться с негласным законом этики.

— Интересно, а как будут бороться с курением на офисных этажах? — вдруг сказала Вероника.

— Там тоже запретят, — отрезала Алла.

— Ой, хватит чушь пороть, если у вас перманентный климакс, то это еще не значит что всем запретят курить на празднике. Лучше займитесь работой, пользы больше будет — сказала Вероника и одела наушники, громко включив музыку. Слушать бред, который начнет генерировать разгневанная Алла желания не было.

Вероника открыла файл, пришедший по сети, в котором, как сказала соседка по кабинету, Марк напорол черт–те чего и печатная копия которого валялась у нее на столе уже прочитанная чокнутой Аллой раз десять. И зачем ее только здесь держат. Таких тетенек надо отправлять митинги гомосексуалистов разгонять. Для увеселения толпы.

* * *

Когда Марк протиснулся через узкий переход между станциями «Цветаевская» и «Проспект Мира» он подумал, что этот переход тоже проектировал Андрей. На «Проспекте» он оказался только через 10 минут — когда толпа стала реже и удалось пробраться к эскалатору. Поезд тоже пришлось выбирать — часть шла без остановки на «Бухарестской». В итоге, когда прошел мимо уже пятый поезд, Марк решил поехать до конечной и пройтись пешком — от наземной станции «Холм» транспорта в нужный район не было, и до Тимишоарской улицы приходилось идти своим ходом. Через две станции Марку удалось даже сесть — беспокоиться о том, что появится бабулька, которой надо будет уступить место, не следовало, ибо в Озерске было очень мало пенсионеров…

В итоге, прогулка по свежему, точнее, по относительно свежему воздуху пошла Марку на пользу — он очень соскучился по дому, по жене, и он искренне хотел посмотреть на платье, которое она приобрела в универмаге дяди Стасика…

Открыв дверь, он проник в прихожую, с большим удовольствием освободился от уличной обуви и прошел на кухню. Васька стряпала что–то аппетитное, пахнущее божественно. В вазе на столе стоял большой букет георгинов.

— Как поживает наследник? — Марк приобнял жену и чмокнул ее в щеку, а руками стал поглаживать ее живот, где копошился маленький Марк или Василиса, хотя намерение назвать ребенка Женей в честь папы Марка или бабушки Васьки было сильнее.

— Наследник поживает хорошо, он очень скучал по папе, — Василиса посмотрела на мужа с еле заметным укором.

Они слились в поцелуе.

— Пойду переоденусь, — сказал Марк и удалился в спальню

Ужин был как обычно замечательным. Да, Лев Толстой был прав, когда сказал, что все счастливые семьи счастливы одинаково: кухня — ужин — телевизор — постель. Классическая формула семейного счастья, которую пришла пора взорвать с особой жестокостью.

Что вы знаете о жестокости? Ничего или все — два определения, которые не в состоянии отразить всей истинности и полноты. Ничего — вроде бы ноль, а может быть совсем чуть–чуть, самую малость — но разница между нулем и чуть–чуть всё–таки есть. Всё? Еще более обманчивое мнение — знать всё невозможно. Так что читателю придется немного потерпеть и подождать. Не стоит обещать всего. Но крушение будет достойным внимания. Тем более что обратный отсчет уже начат…

2. ПО ЭТУ СТОРОНУ ЖИЗНИ

В день праздника в департаменте архитектуры случилось еще одно не менее радостное событие — наконец–то была открыта станция–долгострой «Тургеневская», которая располагалась прямо под «Бухарестской» и была призвана разгрузить переполненный узел. Справедливости ради стоит отметить, что само ее строительство, продолжавшееся почти 3 года, только усложняло движение людей к метро — площадь у станции была перекрыта — с трамвайной остановки приходилось делать большой крюк, а автобусы разворачивались метрах в двухстах от входа. Но вот мучениям пришел пушной зверек, и «Тургеневскую» открыли. Станция представляла собой довольно сложный комплекс сооружений с пятью пересадочными эскалаторами — обе станции являлись уникальными строениями — обе с боковыми платформами — отсюда надобность сразу в четырех направлениях перехода. Минус очевиден — строилось это сооружение долго — зато о перегруженных путях пересадки можно было бы забыть навсегда. К тому же достроенный проход, позволявший попеременно пользоваться обоими вестибюлями, заметно увеличил пропускную способность.