Деревия. Одиссея историка Улетова - [18]

А в поднебесье верхом на здоровеной бутыли как на ракете кружил профессор Пивображенский, крича во весь голос: «Улетов! Я верю в Вас! Держитесь, голубчик!»… прочитал я, наверное, по губам…

*****

Бр-р-р-р… Ну и сон!

С трудом разлепил глаза, вышел во двор, вдохнул полной грудью, умылся из глиняного рукомойника.

Вот уже десятое утро начинается так.

Подготовка к походу шла ни шатко, ни валко — в полном соответствии с принципом: поспешай, не торопясь. Да и, видимо, были к тому веские основания, ведь противник тоже неплохо владел мечом, ну, а кто к нам (вернее — к ним) с мечом придет…

*****

А меж тем, «охотники» все прибывали и прибывали. Гридница уж не вмещала гостей. На княжьем дворе образовался род табора, разумеется, не цыганского — воинского, где стремились поднатореть в ратном умении и мастерстве. Бились на деревянных мечах; опытные дружинники (ни дать ни взять — инструкторы) натаскивали вчерашних землепашцев, ремесленников и… тунеядцев.

Не прошли все же даром «зарницы» и всякие прочие реконструкции — обнаружил я изрядное умение в учебном мечевом бою с княжьим гриднем, хоть, в конце концов, и получил «смертельный» удар.

Но продержался долго, отбивал удары… переходил в контратаку.

— Ты, вижу я, в ратном деле не новичок, — одобрительно похлопав по плечу, резюмировал партнер. — Кто ты в делах мирских?

— Купец.

— Ну, купцу владеть мечом сам Перун велит; купецкое дело и ратное — едино суть16.

*****

Последующие успехи в воинских экзерцициях возвысили мой авторитет в глазах окружения — тех самых сельских ребят, с которыми познакомился в первый же вечер. Отношения с ними заладились; к тому же из нас сформировали десяток. И как человека бывалого, меня единодушно избрали десятским, чего я, кстати, совершенно не ожидал.

Вечерами травил байки, плел, что на ум взбредет; сочинял на ходу, импровизировал в духе сказок о Синбаде-мореходе о дальних чудесных странах; о людях с песьими головами; одноглазых пигмеях и великанах; чародеях и огромных птицах, что могут подхватить и унести на завтрак птенцам слона…

Слушали в немом восторге — авторитет мой рос с каждой россказней паче и паче.

Привязался ко мне один из ребятушек с чудным именем Бурелом. По возвращении из похода, добыв добра, получив обещанное князем серебро, собирался он заняться торговлей. Вот и въелся: научи, мол, купецкому делу. Что ж, стал изучать с ним таблицу умножения — объяснил, что это основа науки «купи-продай» — премудрость великая эллинская.

Ученик он был толковый, к тому же старался изо всех сил…

*****

А этим утром предстояла мне прогулка на рынок. Следующий день — четверг — посвященный богине Макоши языческий выходной, а заодно и базарный день, хотя торговали на киевских торжищах и христиане, и мусульмане, и иудеи.

Ну, а подоплека сего такова: грядущее «боевое братство» решили скрепить, как водится, совместным возлиянием. В общем, купить в складчину пива-браги и какой-нибудь снеди на закусь. Вложил свою долю — с охотой расстался с частью любезно дарованного Горятой «первоначального капитала».

Закупку поручили мне, как старшему и опытному в торговых делах: «Уж тебя-то не обвесят, не обсчитают».

Вот и решил загодя разведать дорогу, да и просто развеяться, совершить утренний моцион.

Рынок представлял собой прилегающую к берегу площадь-пристань: утоптанная земля, торговые ряды с рубленными прилавками и ларями крепко спали в ожидании завтрашней суеты.

Торговое место не терпит грязи, а посему было чисто выметено; между рядами читались следы доброй метлы. И все же, нет-нет, да и промелькнет глиняный черепок, увядший лист капусты…. прохаживался меж рядов со скуки пытался определить каким товаром, где торгуют, словно следопыт, заглядывая под прилавки.

В праздном любопытстве набрел на выгребную яму, что притаилась на окраине торга. Вот где подлинный клад для будущих археологов! Да и меня, признаться, так и обуревало желание «произвести раскопки». Но не стал уподобляться бомжам минувших лет, к тому же в любой момент могут появиться люди.

Решил напоследок окинуть помойку взглядом: вдруг да обнаружиться что-то ценное — само собой для науки. Ничего особенного — все те же жухлые листья капусты; ботва; обрезки какого-то овоща, скорее всего репы; пара-тройка разбитых горшков и кувшинов…

Как вдруг в глаза бросилось НЕЧТО. Знакомое с детства, знакомое до боли… вдруг вспомнил, как лет в шесть-семь порезал палец… когда пытался почистить картошку дедовским способом.

КАРТОФЕЛЬНЫЕ ОЧИСТКИ?! Не может быть! Лежали они, правда, не в самой мусорной яме, а в полуметре от нее. Подошел, нетерпеливо поднял, поднес к глазам. Сомнений не оставалось!

Картофель в X веке?!

Спокойно, взять себя в руки! Продолжим осмотр, вдруг всплывет что-нибудь еще?

И точно вплыло!

КОШЕЛЕК! Кожаное изделие типа портмоне могло относиться самое раннее к XIX столетию… Нет, это не «глюк» — потертый «лопатник» я осязал и даже мог попробовать на зуб…

НО КАК?!

А может, я все еще сплю?! Или… Уж не перенесся я ненароком еще куда?!

Из оцепенения вывел тревожный перезвон. Перезвон церковного колокола…

Откуда-то донеслось конское ржание, послышался отрывистый гудок. Похожий на паровозный…