Деревенская околица. Рассказы о деревне - [24]

Иногда РайОНО оказывал материальную помощь многодетным и неблагополучным семьям. Но члены родительского комитета таким родителям деньги отдавали редко, те же Ненашевы их сразу же пропивали. Поэтому сами покупали детям одежду или обувь. Только вот беда, — «дармовые» деньги выделялись редко, а таких семей в деревне хватало.

Всё это Борис знал, а вот увидел голодные глаза ребёнка впервые, и это его поразило до глубины души. Ведь не война же сейчас и не голодомор тридцатых, а дети голодают! И это когда «новые русские» и успешные бизнесмены бесятся с жиру на Куршавеле или покупают футбольные команды. А как дети одеты! Те же Ненашевы донашивают обувь и одежду друг за другом до лохмотьев. Даже чтобы поехать в райцентр, у Насти ничего не нашлось кроме старенького платьица, латаного-перелатаного, хотя и аккуратно заштопанного. А ведь она уже почти невеста.

Потом в Воронихе случилось такое, что многих удивило. Когда через неделю Стёпку выписывали из больницы, Борис усадил в «Ниву» всех ненашевских ребятишек, и повёз в райцентр за Стёпкой. Забрали его, а потом всем табором пошли в кафе, ели разные вкусности и мороженое. Потом всей компанией прошлись по торговым рядам, которые были забиты разными товарами. Борис решил одеть всех ребятишек, даже прикупил им зимнюю одежду и обувь. Ещё набрали всякой еды и гостинцев.

В деревне соседи Ненашевых с удивлением наблюдали, как из «Нивы» фермера Тарасова лезли дети с обновками: свёртками, коробками и сумками. Всё было хорошо. А на утро эти же соседи прибежали на крик и рёв к Ненашевым. Оказалось, что сердобольный папаша ночью снёс в коммерческий ларёк за полцены Настино пальто и Катькины тёплые сапожки. Позвонили председателю сельсовета, тот пришёл с участковым, Колей Трубниковым. Сообщили и Борису, он тоже подъехал на «Ниве».

А Ненашевы уже успели опохмелиться и спали.

Пошли в коммерческий ларёк, в котором спиртное можно было купить в любое время суток. Его хозяйка, Ирка Кравцова, даже ночевала здесь, она ничем не брезговала. У алкашей за водку брала в залог часы, золотые кольца, любую стоящую вещь, даже паспорта. Брала за бесценок, зато под большие проценты.

— Вот что, Ирина Петровна, — обратился к ней участковый, — верни всё, что взяла у Ненашева. Придётся тобой заняться, как следует. Не я буду, если не отберут у тебя лицензию. У тебя же ни капли совести, и ты нарушаешь все правила.

— А с чего это я буду возвращать? Я что, у него украла? Сам принёс, вот с ним и разбирайтесь. И лицензией меня не пугай.

— Ладно — вмешался Борис, — я выкупаю назад пальто и сапожки. Слушай, Ирина, ты уже взрослый человек, неужели не знала, у кого брала детские вещи?

Но Ирка Кравцова была не подарок, стала ему выговаривать:

— На твоём месте, Борис Анатольевич, я бы лучше помолчала. Васька Ненашев работает у тебя, вот и разбирайся с ним. Почему твои алкаши круглыми сутками бегают ко мне за водкой? Вот ты их и воспитывай, а мне не читай мораль.

— Ох, и стерва же ты, Ирина Петровна. Дождёшься, что сожгут тебя вместе с ларьком. Подопрут дверь и подпалят.

Потом сельсовет собрал документы о лишении родительских прав супругов Ненашевых и отправил в администрацию. Но вместо того, чтобы явиться на заседание комиссии, они явились к Борису. Он оторопел от такой наглости. Ему было даже противно на них смотреть, не то, что разговаривать.

— Что вам ещё здесь надо? Денег хотите? У вас опять горе!

— Нет. — Ответил Василий. — Помоги закодироваться от пьянки. Обоим. Ведь пропадаем, сам же видишь. Чуть Стёпку не потеряли, а тут совсем с катушек съехали. Это к тебе будет наша последняя просьба. Помоги… — и бухнулись на колени.

***

Вот и вся история. Сейчас из Стёпки такой ладный парень выправился. Он уже учится на четвёртом курсе медицинского университета, и что интересно — у него два отца. Один родной, а второй — крёстный, а какой роднее — это ещё вопрос. Старшие дети Ненашевых выучились и разъехались. У них уже свои дети, а в Ворониху к родителям ещё ни разу не приезжали. Дети, они понятливые, и не прощают тех, кто их предаёт или меняет на водку.

Обычно нас любят за «что-то» или «для чего-то». Единственные, кто нас любят «ни за что», — наши родител. Так на Руси было с испокон веков. Любят нас такими, какие мы есть. Но когда родителям родные дети в тягость, это ненормально, за это жизнь наказывает. Это же самая простая истина нашей жизни.

«МИЛЛИОН АЛЫХ РОЗ»

Кто постарше, тот помнит, как работали мясокомбинаты при Советах. Там мясо и колбасу тащили не только рабочие, но и начальство. И как не лютовала вневедомственная охрана и ОБХСС, всё равно воровали. А всех обыскивать не будешь, да и как?

С мужиками проще — обшарили, вытрясли пакеты с мясом, колбасой и пиши протокол, а вот с дамами сложнее. Тут и смех, и грех — когда они идут на работу, то все тощие, как из Дома моделей, а со смены возвращаются купчихами, страсть смотреть. Даже (извиняемся) интимные места использовали под пакеты с мясной продукцией. А женщину щупать охране нельзя — закон не дозволяет. Для острастки одну-другую затащат в смотровую комнату, но досмотр может делать только женщина в погонах. И то, если найдут понятых, а никто из работяг на это не идёт.