Деражня – Берлин - [6]

В густой пыли, в дыму и пламени, все двигалось на восток. Отступали войска. Тянулись по пыльным дорогам повозки, подводы с ранеными, изнывающими от жажды и зноя.

Все чаще доносились слухи о вражеских десантах. Паника, страх охватывали людей, измученных этим страшным, тяжелым походом.

Раненые, еле шевеля губами, рассказывали о вражеских танковых колоннах, окружениях, диких расправах над пленными…

Старый солдат, нахмурив густые, черные брови, сросшиеся на переносице, злился сам не зная на кого. Не укладывалось в голове, как это враг так быстро сумел прорваться сюда, смешать, перепутать все, и не понятно, где нынче фронт и где тыл. Как это фашистам дают так нагло и свободно орудовать в нашем небе и на земле? Что произошло? Он не мог понять, почему так быстро нарастают события. Куда не повернешь – натыкаешься на немецкие танки, засады. Неужели у нас нет такой силы, таких. мудрых полководцев, которые в состоянии остановить и разгромить врага? На что это похоже – все двигается на восток, а не на запад, на врага…

Горько было солдату на душе. Сердце разрывалось на части. Ужас леденил его. Больно до слез, хоть ложись да помирай.

Но батя, как с первого дня назвали его солдаты, артиллеристы, с которыми он отступал, не собирался умирать. Всеми силами он отгонял от себя мрачные мысли. Что ж это, скажите на милость, за солдат, что только думает о смерти? Не может быть, чтобы долго так отступали. Не может вечно так продолжаться. Мы теперь покамест под конем оказались, но придет время, когда будем на коне.

Эти мысли подбадривали его и его соседей – солдат, с которыми он познакомился в пути и подружился за эти тяжелые дни.

Он переживал еще и оттого, что шагает среди измученных, запыленных солдат и офицеров тяжкой дорогой отступления, солдат в гимнастерке и светлых штанах – ни штатский, ни военный. К тому же еще без винтовки-. Правда, в пути он нашел солдатскую лопатку и сунул ее за ремень. В тяжелую минуту для солдата это тоже оружие. Не бог весть какое, но не с пустыми руками.

Правда, когда прут на тебя танки и идут за ними вражеские автоматчики, лопаткой мало чего сделаешь. И в самом деле, что будет, думал он мучительно, если немцы нежданно-негаданно высадят десант и придется вступить с ним в бой, чем он фрицев будет колотить – одной лишь лопаткой? И человек, как никогда, завидовал тем, у кого было оружие.

Но дня два спустя счастье привалило. В овраге он нашел кем-то брошенную винтовку с патронами и сумку с гранатами.

Он тут же вооружился и почувствовал себя на седьмом небе, подлинным солдатом. Веселее стало на душе. И настроение сразу изменилось. Он стал шутить с солдатами, подбадривать людей, рассказывать о первой войне. Ничего, мол, ребята, не надо падать духом. Война есть война. Всяко здесь бывает. Сегодня нам очень плохо – вот так отступать, не зная, на каком свете находимся, а завтра наш враг заплачет кровавыми слезами. Ничего, скоро очнемся от неожиданного первого удара. Быть немцу битым. Это как пить дать. Он, старый кузнец и солдат, отлично знает нрав пруссаков. Ой, как заплачут, как побегут, но вряд ли ноги унесут из России.

4

А радио приносило неутешительные вести с фронтов. Несмотря на весь оптимизм солдата-кузнеца, дела шли очень плохо.

На рассвете третьего дня, на околице деревни, группа заняла старые, оставленные кем-то окопы и вступила в бой с вражескими десантниками. Немцев было с полсотни. Вооруженные автоматами и ручными пулеметами, они бросились в атаку, решив с ходу разгромить окопавшихся. Приблизившись к окопам, заорали во всю глотку, чтобы русские сложили оружие, ибо сопротивление влечет за собой смерть, капут, но из окопов солдаты открыли огонь, и мало кому из самонадеянных фрицев удалось унести ноги.

Бой длился недолго. Начался неожиданно и так же быстро закончился победой.

Бойцы воспрянули духом. Выбрались из укрытий и с чувством невыразимой солдатской гордости осмотрели убитых, разбросанные по всему полю автоматы и пулеметы.

Ребята подобрали оружие, патроны. Люди почувствовали прилив свежих сил, бодрости. Для старого солдата это было новое боевое крещение. Он видел, как падали немцы-автоматчики, которые еще несколько минут назад гордо шли к окопам и орали, чтобы русские в плен сдались – мол, все равно все для них потеряно…

Сердце радовалось. Значит, можно этих извергов бить. Так вот какие они вояки. Могут наступать, когда бегут от них.

Жаль, что нет линии фронта. Солдаты окопались бы по всей линии, и тогда пусть попробует враг пройти. Но пришлось группе отходить дальше. Слева и справа никого не видно было.

И ночью отправились дальше в путь.

Где-то на железнодорожной станции, разбитой вражескими бомбами, среди полусожженных вагонов, солдаты нашли новое, с иголочки солдатское обмундирование. Переоделись, переобулись и почувствовали себя, как вновь рожденные. Особенно обрадовался батя. Сбросив насквозь промокшую гимнастерку, натянул на себя все новое, свежее, пилотку, и, если б не обросшее густой щетиной лицо, он вполне сошел бы за молодого бравого солдата.

Теперь он себя почувствовал посвежевшим. Он уже ничем не отличался от остальных солдат.