Деражня – Берлин - [8]

– Ничего, сыночки, крепиться надо, не терять надежды на лучшее. Я уже кое-что повидал на своем веку и немало горечи хлебнул, – говорил он, – помню, в гражданскую войну дело было. Босые, голодные, ободранные, почти безоружные. А дрались как черти. Почему, скажете? А потому, что на нашей стороне был хороший союзник – правда. Со всех сторон окружены были врагами, сытыми, мордастыми, вооруженными до зубов, окружены, значит, белыми бандами и всякими атаманами-головорезами, попадали, бывало, в такие переплеты, что думали – все, каюк, но правда побеждает. А правда была на нашей стороне бывало, смотришь на себя, вся морда в крови, а тело в ранах. Жмут на тебя гады со всех сторон. Но держались, как богатыри. Не давали врагу пройти. До последнего сражались. И не выдерживала нашей стойкости вражья сила. Худо нам, жмут гады, но стоило собраться с силами, и мы опять на коне! Как бы там ни было, ребята, подохнет фашистская гадюка. Это как пить дать. Нет такой силы, чтобы нашу власть, наш народ победить. Посмотрите, вспомните мои слова, придет и на нашу улицу праздник. Сполна тогда рассчитаемся с гитлеряками. Все им напомним, за все заплатят черной кровью. Вот вспомните мои слова, если, конечно, живы будем. Верю, что мы с вами еще побываем у них в самом Берлине. Русские воины знают туда дорогу. Уже побывали там. Правда, фрицы об этом позабыли, но напомним. Вот так, как горят наши города и села, так и фашистское логово будет пылать и еще краше, вот увидите. Сердце мне подсказывает, что так и будет. А оно меня никогда не подводит.

– О, батя! А мы и не знали, что ты у нас философ… – прервал его Петро Зубрицкий, мрачноватый, немногословный сержант. – Немчура жмет, к Днепру приближаемся, а ты говоришь о Берлине… О мести…

Старый солдат задумался, уставился внимательным взглядом на дружка и после долгой паузы ответил:

– Удивляешь ты меня, Петро. Ты наводчик орудия, должен смотреть вперед и видеть далеко. Правда, временно нам приходится воевать без орудий, в пешем строю. Но ничего, мы фрицев еще будем лупить из пушек. И как лупить – пыль с них полетит! Война, скажу я тебе, это не поезд, который идет точно по расписанию. Военное счастье очень изменчиво, как издавна известно всем. Война – не легкая прогулка с музыкой и танцами. Конечно, покамест нам трудно, плохо. Очень даже плохо. Дела, скажу я тебе, никуда. Но надо оглянуться немного назад, на историю. Вы грамотнее меня и должны знать. Техникумы, наверное, проходили, а может, и институты. Говорили вам профессора, как Наполеон, французы когда-то разгулялись по свету божьему, а затем поперли на Россию, приплелись в Москву. А чем их прогулка кончилась – вы, видно, тоже знаете из истории. Еле ноги унесли отсюда. Не надо нам забывать, ребята, что колеса круглы, и если они могут крутиться в нашу сторону, то посмотрите, как они покатятся назад, в обратную. Ох как покатятся! Вспомните мои слова. Никакой, Петро, я не философ, как ты обо мне выразился, а человек простого звания. Чутье мне все это подсказывает. Ну и, конечно, практика…

Однако немало воды утекло, немало дорог пройдено, горя было испито солдатами, пока дожили до того дня, когда колеса, о которых твердил старый наш солдат, покатились в обратную сторону.

Миновало жуткое лето, которое въелось в душу, печенку как осколок снаряда. Его сменила не менее трудная и кровопролитная осень, но враг был остановлен. В жарких схватках и контратаках была сбита спесь с фашистов, и они надолго застряли в Донских степях, в Донбассе.

Солдаты воспрянули духом. Облегченно вздохнули, когда радио стало приносить другие вести, которые радовали душу.

Время пошло быстрее. Немцы застряли и надолго в снегах под Москвой, где они на своей шкуре испытали силу Красной Армии. Получили первый грозный урок.

О разгроме фашистских полчищ под Москвой старый солдат услышал там, на юге, в Донбассе, где он стоял с батареей на огневой позиции и отбивал атаку немецких танков. На щите орудия уже негде было рисовать красные звездочки – количество подбитых вражеских машин. Артиллеристы уже перестали их считать. Правда, на телах ребят уже трудно было пересчитать рубцы от осколков. Бойцы ликовали, слушая о славной победе под столицей Родины и здесь, на своем участке, не давали фашистам передохнуть.

Батарея сражалась на Волге в самые тяжелые дни Сталинграда. На всю жизнь запомнили тот славный зимний день, когда много фашистских головорезов покрыли заснеженную степь своими телами, подняли грязные, кровавые лапы – сдались в плен. И, глядя на это разгромленное, обезвреженное воинство Гитлера, старый солдат подмигивал своему другу Петру Зубрицкому и остальным артиллеристам:

– Ну, хлопцы, помните, что я тогда говорил?

– Помним, батя, помним…

– Ну вот, покамест, – потирал он замерзшие руки, – дело идет нормально, по плану… Еще две-три таких операции – и Гитлеру с его рейхом будет хана!

На Курской дуге, отбивая атаку немецких танков, батарея сильно пострадала. Было подбито орудие Петра Зубрицкого, а он сам и подносчик снарядов Авром Гинзбург – сильно ранены. В разгаре битвы они, окровавленные, терпя мучительную боль, забрались в брошенную кем-то траншею, нашли там немного гранат и бутылок со смесью. И из последних сил забрасывали вражеские машины, которые показались перед траншеей. Только лишь к ночи, когда отбили последнюю атаку обезумевших от ярости фашистов, санитары нашли в траншее обессиленных и обескровленных пушкарей и вынесли их с поля боя, отправили в медсанбат.