В глазах старика на секунду мелькает одобрение. Затем на лицо опять возвращается традиционная маска доброжелательности.
— Я тебя понял, Миша-джан, — Левон сгребает ладонью десятки, и кладет их обратно в ящик, — позиция настоящего мужчины, достойная уважения.
Жду продолжения. Патриарх делает небольшую паузу, а потом продолжает:
— Миша-джан, я вижу, ты человек непростой, — аксакал многозначительно косится на мои пальцы, «украшенные» синими перстнями, — Ашот говорил, что ты получил ножевое ранение, и недавно вышел из больницы. Как думаешь жить дальше?
— Левон-джан, я хочу забыть прошлое. С пьянками, гулянками и общением со шпаной покончено. Хочу зарабатывать деньги. Много денег. Так, чтобы моя мама, будущие жена и дети ни в чём не нуждались. Вот на этом и хочу сконцентрироваться в ближайшее время. Тем более что скоро всё поменяется. Я Ашоту рассказывал, что скоро разрешат заниматься индивидуальной деятельностью, а потом открывать кооперативы, но к этому моменту уже надо быть готовым с баблом в кармане.
— Ты же говорил, что деньги — тлен, — усмехается дед Левон.
— По сравнению с дружбой, здоровьем и жизнью родных, да, — подтверждаю я, — но каждый мужчина хочет, чтобы его близкие ни в чем не нуждались. Поэтому культ из денег делать не надо, но желание заработать их много, вполне нормально. Согласны?
— Да. Это правильное желание, — задумчиво кивает патриарх. — У тебя мысли не мальчика, но зрелого мужа.
— А скажи-ка мне, Михаил-джан, — оживляется Левон, — что ты рассказывал, о том, что скоро всё изменится, и можно будет легально заниматься бизнесом? Мне Ашот что-то говорил, но пересказанные слова похожи на кривое зеркало. Вроде бы там всё отражается, но как-то искаженно. Нет, я не к тому, что внук мог что-то приукрасить или преувеличить, а просто не так понять или ошибочно истолковать твой рассказ. Поэтому я хочу от тебя всё услышать. Тебе не будет сложно повторить свой рассказ?
— Нет, конечно, — пожимаю плечами, — без проблем.
В комнату заходит полная седая женщина с подносом, расставляет чашки, тарелочку с пахлавой и другими сладостями, вазочку с сахаром, берёт в руки пузатый чайничек и наливает нам чай.
— Спасибо вам, Егине-текин[5], — благодарно прикладываю руку к сердцу.
— Кушай на здоровье, парень, — улыбается женщина, сверкая белозубой улыбкой.
Когда она удаляется, пересказываю деду, всё что говорил товарищу. Левон слушает меня, удерживая на лице дежурную маску доброжелательности. Ни взглядом, ни словом не показывая эмоций.
«Матерый дедуля», — мысленно отмечаю я.
— Как ты говорил, звали этого отставника? — хитро прищуривается старейшина.
— А я его имя не называл, — ухмыляюсь я, — и вообще, зачем вам об этом знать? Начнете копать, взбаламутите это болото, у человека будут неприятности. Мне может достаться. И вами могут заинтересоваться. Всё-таки это секретная информация, стратегического характера с самого верха. Ничего хорошего от вашего преждевременного любопытства не будет. Только проблемы. Они вам нужны? Подождите немного, и сами во всем убедитесь.
— Хорошо, — кивает дедушка Левон, — так и сделаем. Подождем. Я ничего узнавать не буду. Скажи, Миша-джан, а как ты планируешь зарабатывать деньги? Может, мы чем-то поможем?
— Есть определенные мысли, — признаюсь я. — Хочу с Ашотом поговорить, предложить ему пару дел. Можем хорошие деньги поднять. Но пока у меня капитала нет на это. Я потому и в грузчики пошёл, чтобы заработать.
— Какие дела? — взгляд старика становится острым. — Расскажи, Миша-джан. Хотя бы в общих чертах без подробностей. Все-таки моему внуку будешь предлагать ими заниматься. Не волнуйся, мне твои дела без надобности. Моя семья на рынке зарабатывает. Как видишь, все одеты, обуты и обеспечены. Я обманывать тебя не буду. Нельзя платить за добро черной неблагодарностью. Наоборот, если тема интересная, помогу вам деньгами.
Несколько секунд пристально смотрю в глаза Левону. Он спокойно встречает мой взгляд. Решаю довериться старику, тем более что можно говорить без подробностей.
— Я знаю место, где можно приобрести джинсы и другие зарубежные вещи по невысоким ценам. Они разлетятся с двойной и тройной накруткой. Их продают оптом. Как и поддельные, изготавливаемые в подпольных цехах, так и настоящие. Но у меня ещё не всё готово. Надо продумать схему продаж, чтобы обезопасить себя и не засветиться.
— Я тебя понял, — кивает Левон, и неожиданно довольно ухмыляется. — Даже могу приблизительно сказать, какое это место. Какой-нибудь порт, да?
«Дед на ходу подметки рвет, как я и думал», — констатирую мысленно и тут же обрываю себя. — «А что ты, собственно, хотел? Он торговлей давно занимается, фуры с продуктами гоняет и деньги неплохие, судя по всему, делает. Конечно, матерый и ушлый, если до сих пор нормально живет без проблем. Понятно, что у такого человека всё схвачено, за всё заплачено, и мозги отлично работают».
— Не волнуйся, Миша-джан, — патриарх зорким взглядом уловил промелькнувшее на моем лице недовольство. — Я же сказал, в твои дела лезть не буду, и дорогу тебе не перейду. А в таком деле даже помощь окажу. Во-первых, денег дам. Не сейчас, а попозже к концу месяца, когда мы дебет с кредитом сведем и посчитаем, что у нас по торговле получается. Тысяч 10–12 на это дело могу Ашоту и тебе выделить. Разумеется, предварительно обговорим все подробности, договоримся, кому какой процент причитается, чтобы проблем и обид не было. Во-вторых, машину дам — рафик наш или какую-то другую.
