День Святого Соловья - [4]

— О! А это что?! — удивленно воскликнул пассажир, подавшись всем корпусом к лобовому стеклу и вовсю тараща глаза.

Барбацуца резко повернул голову. И от изумления открыл рот, на мгновение позабыв даже, что находится за рулем мчащегося «МАЗа». У скирды чернели ребра телеги, впряженная в нее краснобокая лошадка топталась на месте, застенчиво опустив голову. А между ее задом и передним бортом на оглоблях стоял щуплый мужичок со спущенными до колен штанами. Одной рукой он придерживал конский хвост, другой держался за круп животного и подергивался, будто попал под высокое напряжение. Его разрумяненная тощая задница мелькала с быстротой проблескового маячка на милицейской машине.

— Итит твою мать! — ошалело пролепетал Степка.

И в этот миг машину занесло, развернуло на девяносто градусов и бросило в сторону. Вылетев сначала на обочину, «МАЗ» юзом пошел по откосу, а затем, громыхая и скрежеща, покатился вниз с насыпи на замерзшие комья пахоты.

Увлеченный Лука в эту минуту был ослеплен и оглушен надвигающейся кульминацией нехитрого действа и вряд ли сразу заметил бы факт аварии. Но Губернаторша, напуганная страшным лязгом, со всей дури шарахнулась в сторону. Старика бросило на телегу, он шлепнулся голой задницей на мокрую солому, высоко задрав ноги и разбрызгивая семя.

Кукуйко опомнился лишь у первого коровника. И стал впопыхах натягивать штаны.

Глава 3

Барбацуца не помнил, как он выбрался из искореженной кабины «МАЗа», как на четвереньках полз по заснеженной пахоте к трассе.

Пошатываясь, он стоял на краю поля, растерянно потирал ушибленное плечо и тупо наблюдал, как из щелей в расплющенной цистерне тонкими струйками вытекает золотисто-розовое вино. Рядом, поскуливая, на корточках сидел солдатик. Его лицо и руки были окровавлены. Степан хотел закурить и запустил свои дрожащие, все в ссадинах пальцы в карман куртки, но сигарет там не оказалось. В этот момент у него кругом пошла голова, и он отключился.

А с фермы уже бежали доярки, скотник Михайло, ветфельдшер Гриць Горелый и старый Кукуйко. Впереди всех неслась Валька Замумурка.

— Вон, люди на поле! — закричала она, издалека заметив сидящего на корточках парня и лежащего с раскинутыми в стороны руками Степку.

Подбежав, Валька бросилась к распростертому телу и, упав перед ним на колени, приложила ухо к его груди.

— Дышит! Живой! — завопила она и начала хлестать Барбацуцу по щекам.

— В кабине еще один человек! — закричал кто-то, и доярки дружно кинулись вытаскивать окровавленное тело Дерипаски из сплюснутого грузовика.

Вытащив, положили прямо на снег. Ветфельдшер Горелый бегло осмотрел раненного, ощупал его руки, ноги, грудь, приоткрыл веки.

— Контуженный! — констатировал он. — Получил множественные ушибы и, кажись, левая рука сломана.

— В больницу надо, — подал голос Кукуйко.

— До больницы, дед, далеко. Пока найдем транспорт да пока отвезем, много времени пройдет. — Грицько тщательно ощупывал голову раненного. Не отрываясь от этого занятия, бросил сгрудившимся вокруг дояркам: — Девчата, мне нужна ровная палка с полметра длиной.

Валька тут же подобрала валяющийся под ногами обрубок акациевой ветки и протянула ветфельдшеру:

— Это пойдет?

— Пойдет! — кивнул он, взял чурку и приложил к руке неподвижно лежащего человека. Затем скомандовал, обращаясь к Луке: — Игнатич, сымай с меня сапоги, раскрути с ноги портянку!

Пока Грицько при помощи палки и онучи фиксировал перелом на руке Дерипаски, пришел в себя Степка. Он приподнялся, оперся на локоть и, обведя мутным взглядом людей, хриплым полушепотом спросил:

— Живы пассажиры?

— Живы, живы! — дружно загалдели доярки.

И тут раздался писклявый голосок подменной Соньки Бублик:

— А че это течет?

Животноводы вмиг повернули головы туда, куда указывал грязный перст Соньки, — на цистерну, из которой в нескольких местах стекала, хлестала, журчала и капала жидкость, похожая на мочу только что абортировавшей больной коровы.

— Бляха! Да ведь это, кажись, вино! — первым догадался скотник Михайло, поведя крючкастым носом. И тут же бесстрашно ринулся в разведку — подскочил и, свалившись, как куль, на бок, приник потрескавшимися губами к самой большой пробоине в емкости.

— Вино! — восхищенно воскликнула охрипшим от волнения голосом пожилая доярка Дуня Матюк и, шмякнувшись коленями в снег, тоже припала ртом к искореженному металлу цистерны.

Животноводы, загалдев, как гуси на толоке, словно по команде, стремглав понеслись на ферму. Через несколько минут наиболее прыткие бабенки уже подставляли под растекающиеся струи молочные бидоны, ведра, пластиковые бутылки и даже голенища резиновых сапог. Еще через десять минут о слетевшем с трассы виновозе самым непостижимым образом узнало все село. На место аварии стали толпами прибывать люди, и очень скоро здесь собралась добрая половина Куличков.

Вином наполняли, кто что принес, не забывая, прежде всего о собственных желудках. Пили с жаждой, в захлеб и тут же косели.

Мероприятие было в самом разгаре, когда к виновозу подкатил на мотоцикле местный жила Ефрем Цуцик с сыном Кузькой. К их «Днепру» были прицеплены два бочонка, в коих в страдную пору вывозят работникам в поле воду. В переделанной для перевозки крупногабаритных грузов коляске мотоцикла покоились двухсотлитровая жестяная бочка и пяток канистр. Растолкав хмельных мужиков и баб, отец и сын по-деловому осмотрели покоцанную цистерну. Затем с помощью огромного зубила, кувалды и титановой монтировки увеличили дырку в верхней части емкости настолько, чтобы туда можно было беспрепятственно залезть большим, литров на семь-восемь, черпаком. И, матерясь на путающихся под ногами сельчан, стали споро наполнять вином свои бочки и канистры.