День святого Нормана Грея - [5]

А что они знают об этих девчонках? Проститутки ведь всегда связаны с криминальным миром.

Месть за девчонок?.. Или девчонкам за что-то?

Нет, вероятнее всего, просто захват яхты. И просчитались на том, что он был вне яхты на глиссере.

Но почему не набросились на него, когда он был на корме, поднимал глиссер?

Возможно, потому что от блоков, с края кормы, она вся хорошо видна, и он мог успеть спастись, прыгнув в воду.

И скорее всего, преступник был один. Скрывался, чтобы напасть со спины. Все-таки Норман не Бобби, и один человек с ножом для него не очень-то страшен.

Хотя та кровь, надо признаться, вызвала у него стресс и панику — просто не видел никогда ничего подобного. К тому же, ни одного предмета под рукой, на этой яхте все гладкое, автоматическое… даже не было пожарного топорика.

Бобби ведь расплачивался там, в магазине, наличными, эта его манера — таскать с собой пачку денег. И какая-нибудь уголовная шушера решила, что на яхте есть чем поживиться.

Только вот… как они могли знать об их остановке ночью у берега на другой части острова?

Паршиво. У него есть мотивы, но нет серьезных доводов в свою пользу. И какого черта Бобби расщедрился, отписав ему в завещании половину!

Внутренний голос тут же поправил: нехорошо злиться на близкого друга, да еще за такое.

Стоп! А если… Норман попробовал спокойно оценить возникшую мысль.

Прошелся по камере…

Не так уж невероятно, если учесть, что Бобби владел многими десятками миллионов.

Завещанные конкретным организациям суммы на благотворительность не могут быть оспорены, а, вот, его половина вполне может достаться какому-нибудь «боковому» наследнику, и за такой приз организовать убийство на яхте — не очень-то трудная дело. Достаточно двух аквалангистов. И к яхте они могли подойти издалека, пользуясь легким подводным моторным двигателем.

Двух зайцев сразу…

Только никаких фактических признаков.

Или ему соврать, что он с глиссера видел поднявшуюся из воды на миг голову аквалангиста?.. И еще что-нибудь в этом роде?

Норман стал обдумывать.

Ходить и обдумывать.

Время от времени он посматривал на каменный проем с прутьями, потому что больше не на что было смотреть, и скоро отметил про себя, что день давно перевалил за половину. Солнце скосило лучи и стало влезать ими в камеру.

В целом, в голове сложился сюжет. Хотя не без вранья. Не только по поводу аквалангиста, но и слов Бобби о слежке за ним, которые тот никогда не произносил.

Что же он все-таки напишет Бруку, о чем его попросить?

Норман попробовал сосредоточиться на этой задаче, но почувствовал, что отвлекают посторонние звуки.

Непонятно какие, но отвлекают.

Там, за прутьями.

Много голосов… и будто команды.

Раздалась вдруг барабанная дробь.

Еще какой-то командный выкрик, и дробь усилилась.

Неприятно мелькнула мысль, что кого-то казнят.

Нет, он же вставал на столик и смотрел сквозь прутья, там небольшая площадь, и дальше видны дома. И не было никаких сооружений, вроде эшафота или виселицы.

А может, уже есть?

Внезапно заиграл оркестр.

Норман прислушался, в мелодии почудилось нечто знакомое.

Оркестр — духовой, и не маленький.

Исполняют, показалось ему, на очень приличном уровне. Сыгранно, стройно… Но опять — так знакомо, откуда оно?

Торжественно, и торжественный строй достигает пафоса…

Вот, на вершине звучания музыка двумя финальными аккордами обсыпалась и затихла. Там, на площади, кажется, и раньше было тихо, а теперь тишина даже обрела неестественность.

И тут же в воздухе раздалось нечто трехкратное. Ну да, слившиеся, в один, человеческие голоса.

Это не похоже на казнь, скорее, какой-нибудь развод караула. Во вкусе туземцев.

Норман снова хотел вернуться к своим проблемам, и уже было начал… Изнутри, из коридора, тоже стали доноситься шумы… кто-то пробежал… и вдалеке отчетливо прозвучал голос, подавший команду: «Сми-ирно!».

Снова шум, уже приближающийся.

Норман, на всякий случай, отошел от дверей с неприятным ощущением, что могут идти к нему.

И правда, отпираемая дверь, за которой почувствовалось много людей, лязгнула… и пугающе отлетела в сторону.

«А, черт возьми, коль так, он лучше погибнет в бою!» — левая рука вскинулась на отвлекающий финт, а правая приготовилась, и он уже сделал подшаг вперед для удара…

— Норман!!

Огромная темная туша влетела в камеру. В-ноль-секунд его плечи заскрипели в немыслимой силы лапах, а голова оказалась прижатой к темному сукну, от которого пахнуло тонкими приятными духами.

— Душа моя, вот счастье!

— Брук, это ты?

Его чуть отстранили, и Норман увидел лицо. С огромной белозубой улыбкой, не изменившееся ничуть за десять лет.

Брук снова прижал его к себе.

— Мой капитан! Как я рад, как я рад!

И повернувшись к скученным в дверном проеме головам, обнимая Нормана за плечи, представил:

— Лучший квотербек всего американского футбола! А вас, олухи, не научишь ничему путному. Быстро тащите чего-нибудь!

Мозги никак не поспевают за событиями.

Они сидят на тюремных досках за столиком друг против друга и вспоминают, вспоминают…

Брук открывает вторую бутылку шампанского. На столе дорогая снедь — икра, запеченный в каких-то пахучих листьях омар…

Они уже собирались чокнуться, но раздалось повелительное: