День Солнца - [37]

Для того, чтобы рассказать о случившемся на занятии по танцам, Заннинсу потребовалось меньше минуты.

— И всё? — фыркнул Соулривер. — А до этого твоя сестра не говорила подобного? С ней не происходило ничего странного?

— Происходило, — потупился Зиг, чувствуя себя так, словно заваливает выступление на экзамене.

— И что ты делал?

— Списывал всё на случайность и совпадения, — Заннинс ощутил горячую кровь, прилившую к щекам, и ни с чем не сравнимый сильнейший стыд.

Крестоносец неодобрительно качнул головой. Он запустил руку в изрядно помутневшую воду и приподнял из таза полу плаща. Намокшая материя потемнела, но это не помогло скрыть бурые разводы и пятна жирной, похожей на мазут, демонической крови.

Арлиен сокрушённо вздохнул, отпуская край плаща. Тот с тихим плеском вернулся под воду.

— Нет, так дело не пойдёт, — то ли Зигу, то ли самому себе сказал Соулривер. — Принеси, пожалуйста, из холодильника пива.

Последняя фраза явно адресовалась Заннинсу, но тот остался стоять на месте, не шелохнувшись. Видимо выражение лица парня было настолько глупым и красноречивым, что Арлиен не сдержался:

— Чего глаза вылупил? Я рыцарь, а не монах!

Зиг вздрогнул, мгновенно выходя из ступора. Неуклюже кивнув, он метнулся в соседнюю комнату к холодильнику. Ошарашенный таким поведением, альбинос даже и не подумал возражать против использования себя в качестве мальчика на побегушках.

— А себе чего не взял? — ворчливо спросил крестоносец, отбирая холодную банку из рук парня. — Бери. Угощаю, так уж и быть.

— Нет, спасибо, — больше раздражённо, чем вежливо, отказался Зиг. — Я не пью.

— Интересно… — хмыкнул Соулривер, резко открывая банку. Кольцо со щелчком вонзилось в тонкую жесть. Газы с шипением вырвались наружу. Заннинс почувствовал, как носа коснулся кислый запах дешевого пива. Густая жидкость вспенилась, набухая пузырями, перелилась через край и устремилась вниз, стекая по руке Соулривера. Крестоносец спешно поднес банку ко рту и сделал несколько больших, громких до неприличия глотков. Испачканную пивом руку мужчина обтёр о штанину.

— Ну, теперь садись и рассказывай всё по порядку.

— Что рассказывать? — растерялся Зиг

— Всё, что можешь, — крестоносец сделал новый глоток. — О своей сестре.

Заннинс нервно потёр руки, сделал несколько шагов по комнате, волнуясь.

— Не мельтеши, — буркнул Соулривер.

Зиг осмотрелся в поисках того, на что можно было бы присесть. И без того небогатое стандартное убранство общежития в этой комнате почему-то было ещё беднее. Взгляд парня зацепился за низкий журнальный столик. Выглядел он неважно. Засохшие следы от пролитого пива темнели пятнами на старенькой деревянной столешнице, а светлые кольца, оставленные доньями банок и бутылок, вырисовывали причудливый узор. Проверив ладонью, не осталось ли на поверхности чего липкого, Зиг рискнул присесть. Арлиен сурово посмотрел на Заннинса, но ничего против использования стола в качестве стула не сказал.

К разговору о сестре альбинос был не готов. Да, тот факт, что Лилиан процитировала Камелле Леффи строчку из пропавшей поэмы, был последней каплей, заставившей Зига смотреть на вещи трезво. Но чего собственно он хотел от крестоносца? Заннинс до конца не верил в то, что его сестра может оказаться одержимой. Он боялся в это поверить, страшился того, что стоит ему уцепиться за эту мысль, как она воплотится наяву.

Рассказывать Арлиену о Лилиан было нелегко. Первые фразы давались Зигу с трудом, и больше напоминали бессвязные попытки ответа не готового к семинару первокурсника.

Начал он с детства. Того времени, когда они с Лили были гораздо более дружны, чем сейчас. Болезненные брат с сестрой часто оставались дома одни. Слабое здоровье, непереносимость яркого света и другие многочисленные запреты, связанные с врождённой аномалией пигментации сблизили их. Родители не часто выбирались с детьми куда-либо. По большей части Зиг и Лилиан, сидящие в четырёх стенах, были предоставлены сами себе. Заннинс даже считал, что родители, занимающие в обществе не последнее место, несколько стыдятся своих “деффектных” отпрысков. В причине того, отчего у двух абсолютно здоровых людей родились дети-альбиносы, обычно винились коварные гены. Но всерьёз никто о том не задумывался.

А вот Лилин задумывалась. Когда взрослые приставали к маленькой девочке со своим любимым вопросом о выборе будущей профессии, та всегда отвечала, что хочет стать доктором. Хочет научиться помогать таким же, как и она сама. Лили была не по годам серьёзнее сверстников. Чуть более замкнутая, чем положено, в остальном, она была обычным ребёнком. В школе у неё практически не было друзей. Лилиан никогда не говорила, но наверняка, причиной этого она считала свою внешность.

Зигу, как парню, приходилось проще. Он без раздумий набрасывался с кулаками на любого, кто смел издеваться над ним или его сестрой, за что в средней школе получил прозвище “Бешеный”. Зачастую Заннинса не пугали и неравные силы — освоившись, он выходил победителем в драках против двоих или даже троих.

Лили позволить себе такого не могла. Она молча сносила насмешки и старалась делать вид, что ничего особенного не происходит. Даже брат никогда не видел её слез — так старательно она прятала чувства, и позволяла выпустить их наружу только когда оставалась наедине сама с собой.