День славы к нам идет - [3]
Люди запаслись провизией. Закусывают, жуют хлеб с сыром.
Но вот все двинулись, неторопливо пошли по главной улице к центру, к Тюильрийскому дворцу, к Собранию, которое помещалось в здании манежа. К гражданам Сент-Антуана присоединились жители Сен-Марсельского предместья, перешедшие с левого берега по Новому мосту.
Жан шел рядом с отцом, но на одном перекрестке толпа разлучила их, и они потеряли друг друга из виду. Раздавался непрерывный стук башмаков по мостовой. Неумолимая грозная поступь предместий… Жан слышал, как переговаривались идущие возле него люди.
— Вы какой секции?
— Попенкур.
— А вы?
— Кенз-Вен.
— Значит, мы соседи.
— Извините, гражданка, я, кажется, вас толкнул?
— Не беспокойтесь, в такой толчее немудрено…
Откуда-то несется женский крик:
— Мария-Жанна! Мария-Жанна!.. Где ты? Я здесь, Мария-Жанна…
— Куда мы идем, товарищи?
— Нет, вы только поглядите на него! Ты что, с луны свалился? Растолкуйте ему, куда и зачем мы идем.
На углу, у стены дома, обклеенной афишами, — мальчишка с кипой газет.
— «Друг народа»! «Друг народа»! Купите газету, граждане! Король наложил вето…
— Святоша нас обманывает…
— Двуличный человек. На словах одно — на деле другое…
— Король нас предал! Ему нельзя доверять!
— Нужно заточить его в монастырь!
— Вместе с Австриячкой!
— Да! Она ненавидит народ!..
— Долой короля!
— Да здравствует нация!
— Да здравствуют санкюлоты!
С площади Карусель, где был вход в один из дворов замка Тюильри, людские массы потекли к зданию манежа. Этот манеж предназначался прежде для обучения молодого короля верховой езде. Теперь здесь заседало Законодательное собрание. Манифестанты прошли перед трибуной Собрания. Они передали депутатам петицию, в которой патриоты разоблачали козни заговорщиков-роялистов, требовали вернуть уволенных королем министров.
Манифестанты выражали также в петиции возмущение тем, что армия не ведет активных действий в войне с Австрией. Эту войну Франция объявила два месяца назад — в апреле 1792 года. Она была неизбежной. После внезапной смерти 1 марта императора Леопольда II Австрия начала открыто вмешиваться во внутренние дела Франции. Новый император Франц I намеревался в союзе с другими европейскими монархиями поскорей начать интервенцию, покончить с революцией во Франции и восстановить там абсолютизм, прежние порядки. Однако Франция не была тогда подготовлена к войне, войска недостаточно обучены и плохо снабжены, генералы, офицеры-роялисты предпочитали не наступать, а отступать. Французы терпели на фронте неудачу за неудачей…
Жан задержался на Карусельной площади: он встретил своего приятеля-сверстника, сына лодочника Пьера Танкрэ. Тот выглядел весьма живописно — в красном жилете, рваных штанах, в фетровой шляпе. Пьер выше Жана на целую голову, лицо усеяно веснушками, ресницы почти белые, и из-под шляпы вылезают рыжеватые волосы.
— Где ты взял шляпу… этот… дурацкий жилет?
— Он вовсе не дурацкий. Купил в лавке старьевщика, возле Крытого рынка…
— У тебя завелись деньги?
— Я продал голубей. Надоело с ними возиться… Смотри, народ возвращается. И по-моему, не собирается уходить с площади. Все идут к воротам. Что-то сейчас произойдет… Уж не хотят ли они пожаловать во дворец? Вот будет потеха! Ты видел короля?
— Не приходилось.
— Я тоже не видел.
Жан рассеянно слушал Пьера. Он думал о другом.
— Подожди, Пьер… Я хочу тебя кое о чем спросить. Мне надо отвезти Поля в деревню. И я решил плыть на галиоте. А не лучше ли отправиться на лодке вместе с тобой? Это куда интереснее, чем на галиоте с людьми. В лодке мы сами хозяева. Отец разрешит тебе взять ее?
— Я и спрашивать не стану. Возьму, и все… У нас две лодки. На одной папаша перевозит пассажиров через реку. А другая свободна. Когда поплывем?
— Послезавтра утром. Пораньше, часов в семь.
— Буду ждать тебя и Поля на берегу.
Между тем все многолюднее становилось на площади и особенно возле ограды, у входа в Тюильри. Ворота внезапно открылись, и толпа хлынула во двор. Жан и Пьер, подхваченные людским потоком, даже не успели заметить, как очутились в просторном высоком дворцовом вестибюле с мраморными колоннами. Мужчины, над чьими головами колыхался частокол пик, женщины, подростки вваливались в огромный зал и поднимались по большой лестнице с широкими ступенями. Несколько санкюлотов вкатили пушку и потащили ее к лестнице, намереваясь поднять в королевские апартаменты.
Людовик XVI был в зале совета. Опасаясь, что толпа затолкает его и увлечет за собой, он взобрался на деревянный сундук в нише круглого окна и стоял на нем, прищурив близорукие глаза, растерянно взирая на проходивших мимо него, совсем рядом, граждан. Раздавались яростные возгласы:
— Санкционируйте декреты!
— Верните министров-патриотов!
— Прогоните ваших священников!
— Выбирайте между Кобленцем и Парижем!
Рабочие, ремесленники, их жены, дети первый раз в жизни оказались во дворце и, проходя по задам, скользя по хорошо натертому паркету, с любопытством разглядывали роскошное убранство — тяжелые шелковые занавеси, зеркала, кресла и стулья, украшенные золотистой бахромой, статуи, вазы, картины и огромные гобелены, запечатлевшие сцены из мифологии.
