День середины лета - [59]

А дальше тьма накрыла лорда-наследника. И даже в ней чудился ему взгляд наставника. Осуждающий и очень… разочарованный…

* * *

Приступ настиг Милу во время дневной храмовой службы.

От голосов зашумело в ушах, воедино слились пение и ароматы. Незримые кружева грубо рассекли густой воздух Храма.

Судьбы, тысячи судеб натянулись вмиг, опасно дрогнув, истончились, зазвенев в предсмертном вое… Неловкий узелок, что едва не стоил ей пальцев, пополз, извившись червем, норовя распуститься — и потянуть за собой все соседние нити.

Мила вцепилась в них с отчаянным воплем. Только б удержать, иначе рухнет все к дьяволам!..

Не по плечу ей оказалась мантия Плетельщицы! Словно отцовский плащ двухлетней малышке…

А как гордилась, как бахвалилась могуществом!..

Видения накрыли ее волнами, заставляя почти захлебнуться.

Знакомого рыжего парня видела она, в луже крови, с болтом в горле. И лорда Илана — тряпичную куклу в жадных лапах морского прибоя. И беглую воспитанницу свою с пустым бездушным взглядом обращенной…

И корабли с синеглазыми мордами.

И кровь на потрескавшейся позолоте старинного трона.

И черный зал Гильдийного Совета, от крови побуревший.

Разбитые витражи и расколотые статуи Богинь в Храмовом Зале…

И ЕГО.

Жестокого безумца с лицом своего бога.

И смерть от его руки — дюжину своих смертей! — тоже видела…

Впервые за много лет стало Миле по-настоящему страшно!

Бездна из тьмы и видений разверзлась перед нею. Она знала, что может броситься туда, напиться из нее — и стать безмерно сильнее. Стать такой, как ее бог, стать равной ему!

Но знала также, что оттуда не выплывет… От рассудка ее и так осталось слишком мало — безумие затянет ее, не отпустит… Не будет больше глупой девочки Милы, возомнившей себя на миг великой Плетельщицей… Будет кто-то другой, другое ЧТО-ТО. Паучиха, жаждущая крови, бездумный зверь, живущий лишь чужими смертями…

Мила жадно облизалась на плещущий перед глазами мрак. Зачерпнуть его казалось… соблазнительным…

Она открыла было рот и… отвернулась.

Нет уж, хватит с нее дергать за ниточки! Плетельщикам древности она в подметки не годится! Так стоит ли и дальше богов дразнить?..

Она разжала пальцы, позволив кружеву свободно виться. И оно, вопреки всему, вдруг не порвалось…

С ворчаньем, неохотно бездна отпустила Милу.

Исчезли видения — лязг клинков и предсмертные крики.

Вернулся запах храмовых свечей и масел.

Вернулся гул — тревожный, полный бессмысленных для нее пока что слов, среди которых с ужасом и почтением на много голосов все звучало и звучало одно: "пророчица"… "пророчица"… "пророчица"…

Только свет возвращаться к ней не захотел.

Лежа на каменном полу Храма, смотрела Мила ввысь белесыми слепыми глазами.

* * *

Приходил в себя Илан тяжело — с болезненной мутью в голове да скребущей сухостью в горле. Поначалу даже век поднять не решался — все приноравливался к непослушному телу, будто после знатной попойки: мягко головой повертел, осторожно вытянул затекшие, изрядно замерзшие руки-ноги, сглотнул подступившую тошноту, — и лишь потом решил, что готов оглядеться. Глаза все же открывал нехотя, только для того, чтоб утвердиться в неприятном подозрении: вокруг царил непроглядный мрак.

Но пахло здесь вполне неплохо, можно даже сказать — жизнеутверждающе: дубовыми бочками, фруктами и брагой. Никакой тебе плесени-вони — обычный такой запах винного подвальчика, знакомый всякому трактирщику или солидному поместьевладельцу. Собственными винными погребами Наследник, правда, обзавестись пока не удосужился — зато не раз с огромным азартом на спор пробирался в неприступные дворцовые кладовые, а однажды и в гильдийных оказаться повезло… Или не повезло, уж как поглядеть, — ибо там изловил ученическую их банду грозный мастер Ледогор, и выпорот был в тот день тринадцатилетний благородный лорд наравне со своими старшими приятелями невзирая на божественную кровь и всю дюжину колен сиятельных предков…

Воспоминание о мальчишеских подвигах на миг вернуло Илану всегдашнюю бодрость духа (в конце концов, он жив еще — значит, есть все шансы выбраться!) — но услужливая совесть тут же воскресила перед внутренним взором недавние мрачные картины, и юноша опять приуныл. Огнеглав убит, что со жрицей — неизвестно… А главное: чего самому Илану ждать? О том, какими последствиями грозит всем вокруг его, Наследника, возможная гибель, юноше думать не хотелось. Да и тихий стон где-то рядом очень кстати оторвал от грустных мыслей.

Илан приподнялся, осторожно сел, стараясь ни во что не врезаться в темноте. Торопливо зашарил по карманам, смутно надеясь на беспечность своих тюремщиков.

Те, к его счастью, не подвели. Нет, конечно, меча Илан лишился (хвала богам, обычный был, не фамильный!). И всех кинжалов, и амулета с шеи — почти бесполезного, зато дорогого, вычурного, как раз, чтобы внимание отвлечь от вещиц более стоящих… Кошель с деньгами тоже пропал, и посеребренная фляга с водой. Но вот медное колечко-оберег так и красовалось на мизинце: на подобную безделицу мало кто позарится, да и стянуть его без согласия хозяина почти невозможно. А еще, к большой радости, нашлась в поясном кармане невзрачная глиняная ладанка — крохотная, но о-очень полезная! Огнезор давным-давно подарил, после того, как семилетний лорд-наследник ухитрился во дворцовые тайные переходы залезть — да там и потеряться в темноте, и прореветь пять часов кряду, пока злющая мастер Слава не соизволила, наконец, его обнаружить… Вещицу эту Илан с тех пор в каждую свою вылазку брал: стоит потереть немного — и тонкий огонек, не больше свечного, загорался над крохотным горлышком. С огненными амулетами у наставника никогда толком не ладилось — так что этот, наверное, был единственной удачей. И стоил, кстати говоря, не в пример дороже всего того, что господа-разбойники сегодня у молодого лорда вытащили…