День Сэма (сборник) - [16]

– Так, Кешенька – дома… дома, да и водитель на нас смотрит!

– Так ему на дорогу, а не на нас надо поглядывать! – хохотнул Викентий Петрович. – Верно, водила!

– Кстати, Кеша, о мокрой спине. Вот видишь, всегда о тебе думаю. Привезла тебе замечательное зимнее термобельё. Ты ведь там под землёй вечно в сырости, на поясницу жалуешься. Мне там его посоветовали купить – сказали, в сырость и холод помогает.

С этим они и приехали домой. План свой Элла Семёновна смогла изложить Викентию только в спальне:

– Нет, ты представляешь, Кешенька, какой случай! Один на миллион. Несколько месяцев в году жить бесплатно в Америке, да ещё и получить какую-то долю после её смерти. И ведь какая милая старушенция. И притом – одна совсем.

– А сколько ей?

– 89 уже есть, – ответила Элла Семёновна.

– Да! – задумчиво произнёс Викентий Петрович. – В этом возрасте надо мной уже сиреневый куст вырастет, если посадишь, конечно.

– Прекрати говорить ерунду, Викентий! Ты вечный! – с искренней горячностью сказала она. – И вообще, тебе ещё столько надо всего сделать. Один дом чего стоит! Ведь его надо полностью перестроить, а то, не дай бог, развалится ненароком.

– Да, это верно! – согласился он и потянулся к выключателю.

Утром, после демонстрации купленного в Америке, сели завтракать. Викентий сидел за столом с задумчивым лицом. Было видно – его что-то тревожило. А тревожила его Америка, вернее даже не она сама, а то, что из-за Эллы Семёновны – теперь уже его жены, он мог оказаться в центре пристального внимания к себе со стороны начальства. Ему вскоре светило небольшое, но всё-таки повышение по службе и тогда «прости-прощай» плывуны – враг проходчиков и постоянные авралы. Будет господин Ничипоренко сидеть, чисто и аккуратно одетый, в светлом и просторном помещении Центра по ликвидации аварийных ситуаций.

А тут вдруг жена постоянно в Америку будет шастать… Викентий Петрович не боялся ни воды, ни огня… только начальства. И всегда боялся оказаться на плохом счету у него. Поделившись с Эллой Семёновной своими сомнениями, он добавил:

– Пойми, Люба моя, план твой хорош, нечего сказать. Только может мне, – он запнулся, – нам навредить, если мы сейчас распишемся.

Увидев, что Элла Семёновна вспыхнула от его слов, он поспешно добавил:

– Ты же знаешь, Люба моя, сколько лет мы вместе безо всякого ЗАГСа, и ничего! Ну так давай ещё так поживём и посмотрим, как оно пойдёт.

Притворившись крайне расстроенной, но вместе с тем понимающей необходимость подчиниться во имя сохранения его положения, Элла Семёновна согласно кивнула головой.

– Ну что же, пусть всё остаётся как прежде! – заключила она с некоторой грустью в голосе. На самом же деле она поняла, что сейчас вытянула второй выигрышный билет! Ведь во вновь сложившихся обстоятельствах ей второй штамп в паспорте стал не нужен. Фактически они и так были мужем и женой. Дом же принадлежал ей и, в случае чего, Кеша не имел на него по закону никаких прав.

Так началась её московская жизнь. Но сначала, как она и предполагала, они съездили в Париж. Через месяц после их приезда Викентия Петровича действительно повысили по работе, и все знакомые и друзья узнали, что Викентий Петрович стал экспертом по аварийным ситуациям. Всё своё свободное от работы время он отдавал капитальному ремонту их дома. Элла Семёновна навещала друзей и заседания Попечителького Совета.

Илья Аркадиевич был дисциплинированным мужем и звонил в Москву только в означенное для него время, когда Викентий Петрович был на работе. За предстоящие звонки Викентия в Америку Элла Семёновна не волновалась: Викентий Петрович не любил звонить, а в Америку тем более.

Прошло несколько месяцев. Илья Аркадиевич рапортовал о завершении строительства террасы и продвижении ряда других проектов. В свою очередь, Элла Семёновна нашла очень хороший вариант отдыха на Арубе.

Пора было собираться в Нью-Йорк.

Поёт гармонь (из читательской почты)

Недавняя публикация стихотворения молодой поэтессы Авроры Римской вызвала бурную полемику наших читателей. Редакция считает полезным привести наиболее интересные мнения участников обсуждения.

Но сначала сами стихи.

Аврора Римская

В душе гармонь поёт

Ой, подружки, что скажу

Выложу как на духу

Повстречалась я, дурёха,

С пареньком хорошим, Стёпой.

Он парниша юморной,

Не даёт скучать, порой

То хохочет, то поёт –

Прям держуся за живот.

В общем, парень хоть куда,

Закружилась голова,

Всё внутри меня играет,

Когда он меня ласкает.

Только вот боюся я,

Вдруг беременная я,

Глядь, на будущий годок

Будет у меня сынок!

Уж тогда закрою сердце,

Ключик в речке утоплю

И с тебя, мой милый Стёпа,

Алиментики взыщу!

Фриоволк Жопень (литературный критик журнала «Семена и Удобрения»):

«С появлением Авроры Римской в поэзии повеяло спелым запахом жнивья. А её литературные герои свежи и пахучи, как только что испечённый каравай. Автор удобрил образ Стёпы жаром своей души и сердца. Её Степан не сорняк на пшеничном поле, а весёлый и даже озорной колосок. Хорошей тебе пахоты, Аврора, в необъятных полях поэзии».

Идинах Иосиф Аэропортович (пенсионер):

«Здравствуйте, уважаемая Авророчка! Позвольте мне Вас так называть, ведь я уже в солидных годах. Случайно прочитал Ваше стихотворение – оно меня взволновало необычайно. У Вас есть поэтический дар, поэтому пишите, пишите… А я обращаюсь к Вам в надежде узнать про своего отца, который по описанию в стихотворении очень похож на него, как о нём рассказывала мама. Как Вы, дорогая моя, можете заметить по моему отчеству, точное имя моего отца не установлено. Мама вспоминала, что однажды самолёт, в котором она летела, совершил поздно вечером вынужденную посадку в Мухасранске и пассажиры в ожидании вылета ночевали в аэропорту. Мама летела одна, и один из пассажиров помог ей скоротать эту ночь. Он запомнился ей своим весёлым нравом – всё пел да смеялся, совсем как Ваш Стёпа. Вот я и подумал, а вдруг это он? Напишите подробнее о нём и, если можно, пришлите Ваше фото. Ваш Иосиф Идинах».