День рождения - [22]

«Вы что, спать тут собрались, что ли?! — кричит она с порога. — Может, из-за вас движение на улице перекрыть?! Ах, чертова перечница! А ну, расходитесь сейчас же по домам! Не толпитесь на проезжей части!»

На этот раз Чертовой перечнице больше всего хлопот доставили восьмиклассницы, которые никак не хотели расходиться. «Обручение, свадьба»! — повторяла привратница, слыша их разговоры. — «Вот что у них на уме! Безобразие!» — приговаривала она и качала головой.

Наконец площадь перед школой опустела. Ютка глубоко вздохнула и, запрокинув назад голову, стала смотреть на свинцово-серое небо, на тихо падающий снег.

— Как чудесно! — проговорила Бори. — Сколько снега будет! Что за зима!

— Маме твоей придется много повозиться со снегом, — отозвалась Ютка.

Именно за это Боришке и не нравилась Ютка. Ну что можно на это ответить? Ничего. Разумеется, она права. Снег только для нее радость, а для мамы, конечно, нет. Но ведь она уже тысячу раз слышала это от самой мамы, какое у нее тяжелое было детство и что, кажется, сколько она живет на свете, не выпускает из рук метлы и скребка. Но, значит, она уже и привыкла к этому… А сейчас, на пороге рождества, так хорошо, что идет снег! И все же Бори почувствовала, что она больше не может этому радоваться так, как несколько минут назад, потому что сейчас за пеленой снега она словно увидала свою мать с метлой из березовых прутьев… И как эта Ютка умеет испортить настроение!

Они молча шли рядом: у троллейбусной остановки Бори вдруг повернула налево.

— Ты куда? — спросила удивленная Ютка, привыкшая, что они всегда идут домой вместе.

Нет, сегодня у Бори свои дела. Пусть мама подождет ее немного. Если поспешить, она еще сможет нагнать Сильвию. Она должна ей обязательно рассказать, что сегодня произошло, и договориться с нею, когда та отдаст ей деньги. Сегодня все промтоварные магазины работают дольше, чем обычно, так что она сумеет все купить — и родителям, и сестре, и Миши. Завтра-то ведь уже праздник. Об этом, конечно, с Юткой даже неудобно говорить, потому что у нее нет ни отца, ни матери, ни даже надежды на покупку такого платья, в котором она, Боришка, собиралась очаровать Рудольфа. Ютке придется довольствоваться просто праздничным рождественским обедом.

— У меня есть кое-какие дела, — ответила Бори.

Ютка пристально посмотрела на нее. Бори не выдержала этот взгляд и отвела глаза в сторону. И чего эта Ютка во все лезет?! Неужели это такое великое событие, что ты в час уходишь из школы, а домой приходишь к двум?! Во взгляде Ютки было что-то такое, что обижало Боришку, будто Ютка собиралась ей сказать нечто подобное тому, что обычно говорил отец. Господи, да когда же она оставит ее в покое?! Может, это просто зависть? Да, Ютка, наверное, завидует ей, что вернулся Рудольф? Стоило, правда, Боришке подумать об этом, как она тотчас же устыдилась своей мысли, понимая, насколько она несправедлива: Ютка никогда никому ни в чем не завидовала. Тогда, может, она в душе смеется над нею? Тем хуже! Они могут вовсе и не дружить, у нее и так достаточно подруг! Та же Сильвия!

— Ну, тогда сервус!

И Ютка пошла дальше. Бори посмотрела ей вслед и невольно подумала о том, что если бы у нее было такое черное пальто «дудочкой», как у Ютки, перешитое из жакета покойной матери, то она, наверное, расплакалась бы от горя и, уж конечно, не стала бы в нем показываться на людях. А у Ютки железные нервы!

Со стороны Медной улицы в их улицу завернула повозка, доверху нагруженная дровами и коксом. Ютка побежала навстречу, а Бори пошла в обратном направлении, к гимназии Беньямина Эперьеша.

Мимо проехал троллейбус. Бори заглянула в него, но в кабине водителя сидел не отец, а крестный Келемен, так что она спокойно перебежала на другую сторону улицы. Огромное здание универмага «Радуга» сияло в быстро наступивших сумерках освещенными окнами. Их свет манил к себе Боришку, как заблудшего путника далекий огонек. На улице было много народа, больше чем обычно: возвращались домой ребята и девочки из их школы, а со стороны площади шли и вливались в толпу «эперьешевцы» из гимназии. «Может, я успею еще догнать Сильвию, — подумала Боришка. — Ведь если она уже будет дома, мать, того и гляди, еще не пустит ее со мной, а тогда я сумею забежать к ней только через несколько часов, и совсем не останется времени на покупки…»

Платье ожидало ее в витрине. Бори смотрела на него, как на свою старую знакомую, которая хотя и не может сама разговаривать, но узнает ее. Таким красивым Боришке еще никогда не казалось это платье, как сейчас. Под свинцово-серым небом, как бы отделенным прозрачной пеленой падающих снежинок, оно ярко выделялось на фоне серебряных и золотых елочных украшений, сверкающих в витрине. Пол витрины был устлан искусственным снегом; на нем стояли маленькие санки, а вокруг были разбросаны дорогие украшения, словно какой-то щедрый волшебник предлагал их в подарок всякому, кто только пожелает. Боришка бросила быстрый взгляд на платье, точно накоротке поздоровавшись с ним, и тут же отвернулась. Напротив «Радуги» помещалась гимназия Эперьеша, и Боришка смотрела на ворота. Сильвия имела обыкновение уходить из класса последней; после занятий она забегала в туалет, приводила там прическу в порядок и слегка подкрашивала губы.