День рождения - [4]
— Мака, беги скорее греться, — говорила тетя Катя. — Дверь отперта. Беги скорее.
И Мака бежала через улицу к низенькому красному дому. На подоконнике сидел Павлик, прижавшись носом к стеклу, и смотрел на улицу. Около дверей завивался хвост еще одной длинной очереди.
— Не привезли хлеба, — говорили женщины. — Опять до вечера простоим…
— Вчера в эту лавку привезли, — говорил кто-то. — Только лавочники держат, чтобы потом подороже продать.
— Они наживаются, а мы голодаем!
Мака проталкивалась между злыми замерзшими людьми и открывала тяжелую дверь.
Очередь шумела под окнами. Женщины топали по тротуару ногами, стараясь согреться. Белый морозный пар поднимался над ними.
Потом вдруг толпа начинала двигаться и шуметь. Все начинали шевелиться.
Громкие и пронзительные доносились крики:
— Дайте хлеба!.. Кончайте войну!..
Тогда в круглых шапках, с шашками на боку, со свистками на длинных шнурах приходила нарекая стража — городовые и жандармы. Они толкали женщин и свистели. Они разгоняли очередь. И здесь, около дома, и ту очередь, которая тихо стояла на той стороне. Тетя Катя с мокрым и огорченным лицом, с пустыми руками возвращалась домой.
— Дайте хлеба… Дайте муки!.. — кричали на улице женщины.
И вдруг мука появилась. Белая мука. С треском вылетели стекла в доме, на котором было написано «Полицейское управление». Вылетели деревянные рамы. Из окон полетели стулья, бумаги, толстые папки, перевязанные тесемками. И густым белым облаком посыпалась мука.
Из дверей дома бежали обсыпанные мукой толстые городовые. Они бежали, придерживая шашки, разметая по улице муку.
За ними бежали люди, мужчины и женщины, бежали с громкими криками, размахивая руками.
— Воры! — кричали они.
— Награбили и спрятали!..
Кто-то выстрелил. Кто-то поджег дом. Видно было, как огонь растет и просовывает горячие языки под стены, под двери. Приехали пожарные. Большой струей полилась вода. Кругом растаял снег, и дом стоял страшный, черный, безглазый на черном голом тротуаре.
Поздно вечером вернулась мама. Они даже не пошли домой и остались ночевать у тети Кати. На улицах стреляли. Страшно было перебежать через дорогу. Ночью Мака проснулась от выстрелов. По лестнице мимо дверей шли, громко топая. Потом на чердаке стреляли.
— Это ловят городовых, — шепотом сказала тетя Катя. — У нас на чердаке спрятались.
И вдруг над головой что-то злобно и страшно затарахтело.
— Пулемет… — сказала мама. — Стреляют из дома на улицу.
Павлик тоже проснулся и заплакал.
Утром мимо дома пронеслись грузовики. Под ними задрожала земля. Задрожал старый дом. Но все-таки, как всегда, мама ушла очень рано. Тетя Катя шила. Мака и Павлик, не слезая с подоконника, смотрели на улицу. Стекла запотевали, но они протирали их ладошками.
На грузовиках ехали солдаты с ружьями, с красными флагами. По тротуару, приминая рыхлый снег, шли целые толпы людей тоже с флагами. Иногда толпа останавливалась, кто-нибудь влезал на забор или на фонарный столб и, размахивая рукой, говорил что-то. И все кругом махали руками.
— Долой царя! — кричал высокий усатый человек, прислонившись к фонарю. — Не нужно нам войны! Кончайте войну! — Человек вытягивал худую шею, торчащую из облезлого воротника.
Другой человек, в студенческой фуражке, протянув куда-то вперед руки, кричал:
— Друзья!.. Долой царя!.. Не нужно нам царя!..
Он вытащил из кармана красный платок и замахал им над головой.
По улице, мимо дома, на длинной веревке тянули птицу, большую медную птицу, с двумя головами, с широкими зубчатыми крыльями. За ней бежали мальчишки и кричали:
— Долой царских орлов! Долой царя! Птица царапала колючими лапами снег на мостовой, и корона на голове у нее погнулась.
Еще один такой же орел сидел над дверями угловой аптеки. Кто-то приставил лестницу, кто-то накинул на птицу веревку, птица закачалась, птица упала…
— Ура! — закричали на улице.
— Ура! — закричали Мака и Павлик и захлопали в ладоши.
Дверь распахнулась. Вбежала мама. На рукаве у нее была красная повязка. В руках она держала газеты. Тетя Катя бросилась к ней навстречу.
— Революция! — сказала мама. — Революция!
Глава V. Чей это праздник?
Весна влетела в комнату в ту самую минуту, когда тетя Катя отковырнула последний кусочек замазки и распахнула окно. Весна зазвенела, загрохотала, запахла, засияла вот тут, над вымытым, «чистым полом, и взлохматила волосы на Макином лбу. В комнате стало шумно и весело. Тетя Катя собрала сор с подоконника и торжественной походкой прошла по комнате. Ведь это она впустила в комнату звонкую весну.
Павлик взвизгнул, влез на подоконник и высунулся из окна. Мака схватила его за ноги. Так смотрели они на улицу. Павлик махал руками и приветствовал незнакомых людей, которые проходили за окном. А у Маки руки были заняты, поэтому она только улыбалась всем.
Людей на улице было очень много. Все шли веселые и несли своих маленьких детей на плечах. Красные флаги плескались над их головами, красные бантики были приколоты у людей на груди.
— И мне бантик! — крикнул Павлик.
— Мака, надевай красный капор, — сказала тетя Катя. — Идем гулять. — Павлик слез с подоконника и запрыгал по комнате. Тетя Катя вытерла руки и стала одеваться.
