День рождения - [12]
— Так что же у вас на сердце? — спросил я его наконец.
— Слыхал я, вы теперь крупная шишка, — вполголоса заговорил он. — И в ваших руках все эти львиные дела.
— Ну, это не так страшно. — Я предложил ему коньяку, но он отказался. — А ямки те были глупость. Я потом неделю собственных рук не чувствовал. Кто непривычен к лопате…
— Оставим это, — перебил он меня.
— Надеюсь, вы тоже сделали карьеру, — переменил я тему. — Ведь еще в то время, когда ничего не было ясно, вас уже сделали командиром.
— Ну, это потому, что у меня есть опыт в обращении со львами.
— Да, кажется, вы были укротителем.
— Я и есть укротитель, — подчеркнуто произнес Педро. — И именно потому мне все это осточертело.
— Ваши знания, ваш практический опыт могли бы отлично послужить…
— Нет, — оборвал он меня. — Я сказал, что я укротитель. С малых лет с ними рос. Понимаю их лучше, чем самого себя. Любой их рык для меня красноречивее десятка слов. Я сблизился с ними. И потому не могу.
— Ну что ж, это ваше дело. Мы ни к кому не хотим лезть в душу. Тем более диктовать.
— Послушайте, — он наклонился ко мне, к губе его прилипла сигарета, — можно спросить вас об одной вещи?
— Ну?
— Только отвечайте правду.
— У меня нет причин обманывать вас.
— Я узнал, — Педро понизил голос почти до шепота, — что вскоре выйдет директива об истреблении всех львов. Даже тех, которые надежно заперты в клетках. Значит, моих тоже.
О такой директиве я ничего не слыхал. Но я знал, что левобрана в нашей стране подумывает о том, чтобы разослать по всем циркам и зоологическим садам отравленные мясные консервы с надписью «Только для львов».
— А если б это была правда, что бы вы сделали?
Педро подумал немного и сказал:
— Тогда я отворил бы клетку и выпустил их на волю. И стало бы у вас проблемой больше.
— Даже несмотря на опасность, которой в таком случае подверглось бы население?
— Даже.
От этого ледяного «даже» меня пробрал морозец. Педро встал и неуклюже подал мне руку.
— Передайте это вашим заправилам. Я своих львов в обиду не дам. Ни одного. Поняли?
Он ушел, не дожидаясь, чтоб я проводил его до двери.
Когда я на следующий день рассказал Тимко о визите Педро, он побледнел.
— Это означает лишь одно, — сказал он. — Мы обязаны немедленно приступить к операции «Консервы».
— Лучше не надо, — робко возразил я. — И обойдется дорого, и может вызвать нежелательные осложнения. Что, если тогда откроют клетки всех зверинцев?
Тимко побледнел еще сильнее.
— Верно, верно, — пролепетал он. — Но что же нам делать?
— А может, опасность-то давно миновала? — решился я сказать. — Прошло столько времени… Львы, может, передохли от голода или попали под поезд, под колеса автомобилей, и их давно уже нет…
— Как… как вы смеете!.. — У Тимко дрогнул голос — Как вы смеете сомневаться?!
— Я только хотел реально оцепить обстановку…
— Нет, никогда… никогда… — У него дрожали руки. — Перестать верить, перестать верить сейчас, когда все так… Нет, это немыслимо! Понимаете? Немыслимо!
— В таком случае покажите мне льва, — ободрился я. — Хоть одного! А знаете, этому уже никто почти не верит. Люди спрашивают, к чему все эти чрезвычайные меры, когда львов-то, в сущности…
— Замолчите! — перебил он меня. — Кто-нибудь еще может… Эврика! — вдруг торжествующе вскричал он. — Ах, что же я раньше-то не догадался! И почему это не пришло мне в голову сразу!
Тимко театрально ударил себя по голове.
— Что вы имеете в виду?
— О, теперь я знаю, где они! Знаю, где прячутся! И знаю, где их искать.
— Не понимаю, — взглянул я на него.
— Представьте: допустим, идете вы ночью один, на улице ни души, и вдруг перед вами — лев. Как вы поступите? Едва преодолев внезапный испуг и отвращение, вы попытаетесь подманить льва, привлечь его, подойти к нему поближе, накинуть на него ошейник и отвести домой. Конечно, вы приведете хищника отнюдь не для украшения квартиры, не для того, чтобы можно было задирать нос, выходя с ним на прогулку, а потому, что этот самый хищник даст вам неограниченную власть, вы можете прикрываться им, запугивать своих ближних, можете позволить себе все, что пожелаете, короче, вы обретете такую свободу, о какой вам и не снилось. Ну, поняли теперь? У кого дома лев, сам стал львом! И львы — здесь, в городе, среди нас, они только подстерегают момент, чтобы броситься на нас, и потому мы обязаны немедленно их обезвредить.
— Но для этого надо сначала найти их, обнаружить. И с кого нам начать?
— В данный момент все под подозрением! — изрек Тимко. — Чем незаметнее держится человек, тем он подозрительнее. — Тимко охватило глубокое волнение, его щеки пылали, глаза горели так, словно это был счастливейший миг в его жизни. — И знаете, с кого мы начнем? — Он радостно потер руки. — С Врубеля!
После работы мы отправились к Врубелю. Он жил на окраине города, в маленьком, довольно обшарпанном коттедже, но окружающая зелень скрывала грязные стены и невзрачную архитектуру дома.
Тимко пришлось звонить несколько раз. Мы уж думали, никого дома нет, но потом пришлепал в ночных туфлях Врубель.
— Здравствуйте, пан коллега! — бодренько заговорил Тимко. — А мы к вам!
— Да, но я… у меня… — У Врубеля выступил пот на лбу. — Что же вы без предупреждения…
С известным словацким писателем Йозефом Котом советский читатель знаком по сборнику «День рождения».Действие новой повести происходит на предприятии, где процветает очковтирательство, разбазаривание государственных средств. Ревизор Ян Морьяк вскрывает злоупотребления, однако победа над рутинерами и приспособленцами дается ему нелегко.Поднимая важные социально-этические вопросы, отстаивая необходимость бескомпромиссного выполнения гражданского долга, писатель создал острое, злободневное произведение.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».