День после Розуэлла - [18]

"Фактически, Фил, материал в этой картотеке немного отличается от обычных материалов из других стран, который мы получали до сих пор", — сказал он. "Я не знаю, видели ли Вы когда-либо секретную информацию о том, что у нас здесь есть, когда Вы были в Белом доме, но прежде чем Вы напишете любые заключения, Вам возможно, потребуется провести некоторые исследования документов из Розуэлла".

Теперь я услышал о Розуэлле больше, чем имел прав знать в свой первый день в Пентагоне.

Вокруг Розуэлла плавали и более дикие истории о том, что мы продолжали там что-то делать. Но я не проводил связи между делами в Розуэлле и тем, что говорилось в кабинете генерала Трюдо. В основном я надеялся, что после форта Рили все забудется, я смогу просто спрятать голову в песок и меня будет волновать бюрократическая борьба в Вашингтоне, а не маленькие инопланетяне в закрытых гробах.

Генерал не стал ждать, пока я ему отвечу. Он оставил меня в своем кабинете и вышел в приемную, я слышал, как он отдает приказы по громкой связи. Только он успел выключить громкую связь и вернуться в кабинет, где я находился, как вошли четверо военных с грузовой тележкой, отдали честь и замерли во внимании, пока Трюдо продолжал смотреть на меня. Он ничего не сказал. Вместо этого он повернулся к военным. "Грузите картотеку на эту тележку и следуйте за полковником в его кабинет на втором этаже. Нигде не останавливайтесь. Ни с кем не разговаривайте. Если Вас кто-либо остановит, то отправляйте его ко мне. Это приказ".

Затем он повернулся ко мне. "Почему бы Вам не потратить какое-то время на это, Фил". Он сделал паузу. "Но не слишком долго. Сержант" — он переключил свое внимание на военного с самой короткой стрижкой — "пожалуйста, проследите, чтобы полковник спустился в свой кабинет".

Они погрузили картотеку на тележку, будто внутри нее ничего не было, подтащили ее к черному ходу и уставились на меня, пока я не последовал за ними. "Не затягивайте, Полковник", — сказал генерал Трюдо, пока мы выходили в дверь и спускались вниз.

Я помню, что после того, как картотеку привезли и поставили в моем кабинете, я долгое время просто смотрел на нее. В ней было что-то зловещее, что противоречило ее тихому, военному предназначению. Таким образом, я должен признаться, что учитывая комментарии генерала, некоторая часть меня хотела открыть ее немедленно, как Рождественский подарок. Но другая моя часть, которая победила, позволила ей просто оставаться стоять там, защищенной, пока я думал о том, что сказал генерал Трюдо о Розуэлле и массе документов, циркулировавших в Белом доме, когда я был в Штабе по вопросам национальной безопасности. Нет, я не собирался читать документы из Розуэлла. Пока еще не собирался. Только после того, когда я хорошенько изучу, что там находится. И сделаю это только когда будет готова остальная часть моего кабинета. Что бы я не собирался сделать, я хотел сделать это правильно.

Я немного походил по своему новому кабинету, пока обдумывал то, что сказал генерал, почему эта картотека ждала меня в его тайном кабинете и почему он специально хотел поговорить со мной об этом. От меня также не ускользнуло и то, что я не увидел ни одного клочка бумаги о передаче ее мне, ни моей подписи о приеме. Возможно, что это произошло с такой легкостью потому, что этой картотеки даже не существовало. Насколько я знал, ее видели только его глаза и вскоре мне тоже предстояло ее увидеть. Поэтому, независимо от того, что это было, это было серьезным и по умолчанию очень секретным.

Я помнил ту жаркую июльскую ночь в форте Рили четырнадцать лет назад, когда я был молодым офицером разведки, только что приехавшим из Рима. Я помнил, как попал в складской ангар с помощью одного из часовых, такого же как я члена команды по боулингу в форте Рили. То, на что он той ночью указал, лежало под массивным непромокаемым брезентом оливкового цвета и было очень, очень секретным, и задержав дыхание я надеялся, что находившиеся в этой картотеке материалы, не имели отношения к тому, что я видел той ночью 6 июля 1947 года в Канзасе.

Я открыл картотеку и мое сердце почти сразу замерло. Рассмотрев содержимое обувной коробки полной запутанных проводов, странной ткани, облегающего наголовника и небольших вафель, которые были похожи на крекеры Ритц, только со обломанными краями и темно-серого цвета, и разные другие вещи, которые я не мог даже описать словами, я понял, что в моей жизни начались большие изменения. Той ночью в Канзасе, я сказал себе, что я видел иллюзию, нечто, что очень трудно представить в реальной жизни и которое не должно было существовать. И после того, как я попал в Белый дом и увидел описывающие "инцидент" бумаги Совета национальной безопасности, в которых говорилось о "грузе" и "предметах", я знал, что странное тело, которое я видел плавающим в жидкости в контейнере в форте Рили, было просто дурным сном, который я мог забыть. И при этом я не мог забыть о радарных аномалиях на полигоне в Красном каньоне или странных сигналах тревоги на авиабазе Рамштайн в Западной Германии. Я очень надеялся, что все это никогда не вернется ко мне снова, и я мог прожить оставшуюся часть моей армейской жизни в другом мире. Этого не должно было случиться. Чье-то искореженное барахло было пустяком, который, как я понял, вовлечет меня во что-то более глубокое, чем я когда-либо мог себе представить. Независимо от того, чем я должен был заниматься в этой жизни, эта работа изменила мою жизнь.