День народного единства - [23]

Он прыгнул. А я нет. Я обманул его. Его всегда можно обмануть, когда он слишком сосредоточен на себе. Пользуйтесь этим. А я сейчас в темноте. В кромешной темноте и не думаю вообще. Мыслей нет. Просто продолжаю свой рассказ. Вижу свет какой-то, туннель. Все, как и рассказывали. Ныряю в этот свет. Ощущаю свое тело. Свет сквозь веки. Запах какой-то до боли знакомый. Шум заведения общественного питания. Все тихо работают челюстями, как саранча.

— Еврей?

Вы не представляете, с каким удовольствием, я врезал Жоржу по его наглой, ухмыляющейся, лоснящейся роже.

7 января 1995 года

Я его сразу узнал. Точнее понял, что это — он. Да и как его было не узнать, не понять. Он был на этой станции метро один. И больше никого. Это было очень естественно, потому что в столь поздний час в метро никого и не должно быть. Он стоял и смотрел на меня, как смотрят все эти гуру. Так я их называл. Гуру, значит. Учитель. Я смотрел на него, как все эти ученики смотрят на своих гуру. Его рука гладила нос собаки. Нос ее погладило уже, наверное, миллион человек, или около того. Нос был золотым и блестящим от этого. Все пользовались, что бронзовая собака не могла их укусить, да и просто полаять она тоже не могла.

— Ом мани падме хум, — сказал я пароль.

— Воистину падме хум, — пропел он отзыв.

Дальше я не знал, что делать. Чувак, который вывел меня на гуру, только и рассказал мне о том, что учитель будет ждать любого желающего там-то и там-то, во столько-то. И всех, кто придет в назначенное место и в назначенное время, возьмет с собой в путешествие на Тибет. Пешее. Денег это не стоит нисколько. Я желал этого, а чего — прикольно. Бесплатно съездить или слетать. Не знаю, как там у него получится. Все равно нахаляву. Я принципиально взял всего лишь миллион. На тот случай, если меня вдруг тупо и банально будут разводить на деньги. А миллион — не жалко. Еще заработаю. Мы уже минут пять друг на друга смотрим и молчим. Я нервничать начал. Потому что еще немного, и нас выведут на улицу, и надо будет ловить такси, чтобы куда-то уехать.

— Мне о вас мой друг рассказал, он говорил… — начал, было, я.

— Я знаю, — перебил он меня, — ты хочешь научиться летать.

— Конечно. В смысле, чтоб как птица. Но крыльев же… Или как супермен, — под напором его взгляда, я замолчал. Прикольно я выражаться начал: «под напором его взгляда». Посмотрим, что дальше будет.

— По-настоящему летать. Не как птица, не как супермен, а как человек, который научился летать. Так ты хочешь?

— Да.

— Ты хорошо подумал? Я хочу предупредить тебя вот о чем. Если ты что-то говоришь, а я в это время нахожусь рядом, то, ЧТО ты говоришь, немедленно исполняется.

Я начал прыгать и махать руками, но не взлетел.

— Можно тебя спросить, что ты делаешь?

— Пытаюсь взлететь. Ведь я сказал, что хочу научиться летать, но я не могу взлететь, а ты рядом. Неувязочка.

— Ты учишься летать. Что-то не так? Ты сказал «я хочу научиться летать». Учись.

— Нет. Я понял. Тогда так, я прямо сейчас…

— Тссс, — он заткнул мне рот ладонью, — будь осторожен. Я не шутил. Представь себе, что ты сейчас полетишь.

Неожиданно. Даже можно сказать внезапно, приехал поезд. Он схватил меня за руку, и мы с ним вбежали в вагон. В вагоне никого не было. Он смотрел мне в глаза долго, мне стало страшно сначала, потом очень хорошо. Глаза у него голубого света. Я видел только его глаза. Все остальное я не видел, а домысливал.

— Чему ты хочешь у меня научиться? — неожиданно спросил он и оттолкнул меня.

— Я не знаю, мне сейчас плохо, меня бросила девушка, я не вижу смысла дальше жить. Но покончить жизнь самоубийством мне страшно. Вот я и застыл, как пионер с трубой на постаменте. Ни дунуть, ни пернуть.

— Смешно. И чем я-то смогу тебе помочь? Я тоже не знаю, в чем смысл жизни. Я тоже не вижу особого смысла жить дальше. Здесь мы с тобой сильно похожи. Мы находимся с тобой в одинаковом положении. Несмотря на то, что ты считаешь меня учителем, а себя — учеником.

— И что теперь делать мы будем?

— Ты будешь учиться летать и, в конце концов, научишься летать и полетишь. Я предупреждал тебя. Будь осторожен в своих желаниях при мне. Они исполняются обязательно.

— И я убежать от тебя не смогу? Я хорошо бегаю.

— Нет, убежать ты от меня не сможешь. Улететь сможешь.

— Ну, так я полетел. Ха-ха.

— Не смейся, лети.

— Тяп. Тяп. Тяп, — я опять замахал руками и запрыгал.

— Конечная, мы выходим.

Мы вышли на какой-то станции. Я, правда, не понял на какой. А вы бы после всех последних событий следили бы внимательно за реальностью? Вот и я не следил. Серая станция. Вышли на мороз. И неуютно я себя почувствовал. Ночь. Я с незнакомым человеком, который все больше меня пугал своим сумасшествием, стоял где-то на окраине Москвы, скорее всего, и ждал чуда. Но чуда не произошло. Снег только сильнее пошел. Снег. Пошел. Сильнее. Сильнее. Он смотрел на меня, не мигая. Зомбирует. Или гипнотизирует?

— Ты кто? — спросил я его.

— Я — суфий.

— Мы сейчас пойдем с тобой теракт какой-то совершать?

— У тебя странные представления обо мне и о себе.

— Но, суфий. Это, по-моему, мусульманские какие-то фанатики. Умирают они, по-моему, во славу Аллаха.