День народного единства - [21]

— Карина…

— Тихо, шепотом, не ори. Люди ведь там в другой комнате. Мало ли что подумают?

— Карина, ты чего ох. ела? Ты чего творишь, мразь? Мы как выпутываться теперь будем?

— Олег, я случайно его убила. Я не хотела.

— Не хотела. Да как ты вообще смогла убить его и так еще? Ты чего внештатный киллер ФСБ?

— Ну, послушай. Давай, не будем все драматизировать, — Карина налила себе полный граненый стакан водки, в два глотка выпила и не поморщилась, — я тебе сейчас все расскажу, и ты все поймешь. Смотри, все было нормально. Сосались. Он мне сиськи мял, я в меру сопротивлялась. Но все поддавалась и поддавалась. Он мне руку уже туда засунул. Ну и секс, кстати, нормальный такой. И он еб. т, как стирает. Вжих-вжих. Я сразу разок кончила, чего со мной раньше не случалось. Симпатичный он такой. Мне даже показалось, что я в него влюбилась немного. Вот.

— Ну!

— Баранки гну, — Карина выпила еще полный стакан, нервничает наверное, — думаю, сейчас кончит он уже. Вдруг он прерывается и говорит про какой-то кугулинус или гулябинус, бд. дь, язык сломаешь. Я ему отвечаю, в жопу не дам. Ан говорит, и объясняет жестами, чего он хочет. Фу, гадость, какая, ты знаешь, как я это ненавижу? Фу, бл. дь, языком своим, поганым, которым он шпроты недавно ел. Я говорю жестко — нет. Так он полез силу применять, падла. Я ему ногой в рыло. А он, сука, руки стал распускать. Врезал мне так, что я аж заплакала. А у меня в сумочке нож, ну так, закуску порезать, если что, на пикнике. С лета лежал. Ну вот….

— Что вот?

— Лежит теперь мертвый. Я не хотела, Олежек миленький, правда не хотела, помоги, пожалуйста, не дай в тюрьму сесть. У тебя же брат мент.

— Я не знаю у кого кто мент, но у меня самый замечательный секс сейчас был, — это Танька вышла вся раскрасневшаяся, с розовыми щечками. Радостная, довольная, добрая, выпить тянется, пиво пьет из моей кружки. Улыбается, садится в полотенце на диван, такая сексуальная, так бы и выеб. л.

— Тань тут такие дела…

— Ой Карин, а ты чего… В чьей это ты крови? Чего случилось? Я не поняла. Ребят, что происходит?

— Тань, я Жору убила.

— А чего шепотом?

— А вдруг Сурик нас подслушивает?

— Нет, Сурик спит, как воробушек. Наеб. лся и спит. Карин, хватит шутить.

— Я не шучу (плачет), Тань. Я не хотела. Так само вышло. У меня до сих пор такое ощущение, что это не я сделала, что это бес там, или, я не знаю кто, Сатана какой в мое тело влетел со свистом. Обделал какие дела и смотался, а я теперь отвечай.

Танька шепотом: пойду, посмотрю. Возвращается, как сказать не матом не знаю. А матом не подобает. Слишком торжественный момент. Таня медленно сходит с ума. Шестеренки у нее в голове шумно работают, пар из ушей. Вспотела вся. Выпила, как Карина, граненый стакан водки. Закусила маленьким корнюшончиком.

— Пизд. ц. И чего теперь делать будем? У Сурика под мышкой висела кобура. Он ее снял и на стул повесил. Я подозреваю, что у него там пистолет газовый, но может быть и настоящий. Он проснется и перестреляет нас всех. (Всё это говорится шепотом. Это я на всякий случай напоминаю).

— Давай потихонечку уйдем?

— А квартира — моя. Сурик проснется. И сразу к ментам. Мой брат вряд ли решать все это будет. Да и сейчас если серьезная заява к ментам попала. Убийство, грабеж, разбой — все, пиши пропало. Делу ход дают, невзирая на лица.

— Я сейчас к Сурику пойду, скажу, что я не нарочно, что случайно. Да? Он поймет и поможет мне, нам выпутаться, — Карина, походу пьяная уже, и не понимает, что происходит. Плачет.

— Не. Как-то по-другому надо. Выход всегда один и он на поверхности лежит. Думайте давайте…

— А чего ты на меня смотришь, Олег, давай, бл., на полюбовницу свою смотри. Я что ли здесь всех направо-налево мочу. Я — свидетельница. Мое дело маленькое. А то умные. Под статью меня наматывать. В смысле накручивать. Подставлять. Вот.

— Воробушек. Да, — Карина встала и побежала в комнату, где лежал убитый Жорж. Вернулась она с окровавленным ножом в левой руке. Каринка — левша непереученная. Ее уже не переучивали. И тем не нанесли травму неокрепшему детскому организму. — Воробушек, говоришь. Наеб. лся и спит. Надо чтобы все соответствовало…

И побежала в комнату, где спал Сурик. Мы с Танькой прислушивались к тишине, которая воцарилась в мире, после того как Карина очень, преувеличено тихо закрыла за собой дверь. Тихо. Тихо. Звенит пространство от тишины. Потом такие звуки. Хршш. СССшшш. Хршнкк. И слабый вскрик. Шрпкц. Шххх. Щлцццц. И вышла.

— Проблема решена. Ребяты. Выпьем. Еще. Я сидела и думала. Если уж три… триллер начался. То ху… Фигли его останавливать. На самом интересном месте. Ружье, висящее на стене, должно выстрелить. Вот. Я Сурика убила.

Таня утробно завыла, закрыв лицо руками. Мрак начал клубами черного дыма спускаться в комнату. Я понял, что Карина не врет. Подошел к музыкальному центру, нажал на пуск, заиграл какой-то блэк-метал из новых. Я лихорадочно думал, соображал. Карина выжрала еще стакан и легла на диван. Уснула. Таня убежала в комнату, где лежал предположительно мертвый Сурик. Я прислушался, как мог, через ревущую и кричащую музыку, пытался понять, что она там делает. Но Таня затихла. Пять минут прошло, из комнаты никто не выходил. Анализируем ситуацию. В голову ничего приходит. А если пива выпить? Ничего не приходит. Бошка болит. Музыка орет. Карина храпит. Таня предположительно плачет. И два трупа. Чего делать? Звонить брату? Рассказать ему. Миша, тут такие дела, мы тут бухали с Танькой и Каринкой и еще двумя кексами приблудными из Москвы. Ну и так случайно получилось, мы не хотели, но двух этих фантиков Карина укокошила, или как у вас, ментов, там это говорится, завалила на глушняк. Миша? Миша? Ты что молчишь? Отвечай. Собраться с мыслями. Ущипнуть себя. Это не сон. Это не сон? Это не сон. Почем знаешь? Где доказательства? Как это могло случиться? Каринка, которая даже мухи не обидит, вдруг оказалась крутым гангстером. И убила двух человек, с улыбкой на лице, так просто и легко, как будто она в своей жизни ничего больше не делала, только людей убивала. Этого просто не может быть. Не может быть. Быть… А как все это началось? С чего все это началось? Подумай. Внимательно вспомни. Подумай. Это очень важно. Я забыл. Вспомни. Я вроде сделал чего-то такое, а кто-то мне сказал. Ну, теперь держись. Кто сказал? Не знаю, отстаньте? Это очень важно, вспомни. Я не хочу вспоминать, мне больно. Мне очень больно. Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я не хочу сейчас бодрствовать, я хочу спать, сейчас прилягу на диван рядом с Каринкой, обниму ее, у нее такое классное гибкое красивое юное тело. Лягу, обниму, зароюсь носом в ее волосы, в ее плечи. Такие красивые зовущие плечи и усну как в нирване. Навсегда. И не проснусь. Не хочу просыпаться. Сон страшный вижу, как будто Каринка убила Сурика и Жорика. Проснулся с криком и понял, что это не сон, а суровая настоящая действительная реальность, накатывающаяся на меня как девятый вал. Почему на меня? Я думаю, если что, никто разбираться со мной персонально не будет и упекут на несколько лет в тюрьму. Если психом не признают. А психом не признают, и я по выходу из тюрьмушки начну сам уже организовывать свой гей-шансон. Других вариантов нет. Других вариантов нет? А кто мне может помочь? Бога нет. Это я еще в школке понял. Высших сил тоже никаких нет. Надейся только на себя. Звени, шурши, шустри и не попадайся. Четыре правила жизни моего дядьки. Дядька. А с чего жизнь моя начала так резво и по борзому меняться? Ну ка, вспомни, математический гений, а ведь меня так звали в школе, потому что я шибко умным слыл и был. АйКью у тебя силенно большой что ли? Так мне всегда говорили, перед тем как дать в глаз. Кого-то я рассердил. И мне сказали типа, ах так тогда. Кого? Сурика с Жоржем не мог, они ушли. Таньку с Кариной с собой обеих взяли. Тогда с кем я боролся тут? Чего за херня, я сбрендил что ли? Просто с ума сошел и вижу глюк. Как в киношке, типа. Стоп. Мною кто-то управляет и управлял всю жизнь. Какая фигня, кто тобой управляет? Ты ведь не мог действительно с ума сойти?