День Литературы, 2011 № 04 (176) - [29]

– Я тебя вытащил, потому что у нас – учредительный съезд, а ты – мой заместитель. Извини, но я не могу без тебя на съезде! Но…

– Что – но? – вызывающе спросил Ян.

– Не передразнивай! Но… Я могу сказать, что ты, твоё поведение, вся твоя жизнь сейчас, когда мы ушли, – всё это мне совершенно не нравится!

Шестов положил ногу на ногу, почесал над глазом и издал некий недоуменный звук.

– Что же тебе так не нравится? Инна? Моя любовь к ней? Ты извини, конечно…

– Это – твоё личное дело! – почти прокричал Семенихин, злобно выпустив обильный дым изо рта. – Люби кого хочешь, но…

– Опять "но"?!

– Не передразнивай! Ты… в угоду этой любви… вообще забыл себя! Твой долг, твоя миссия здесь, в этом мире, это что – только одна любовь? Ты же… Ты же есть ты. Мы собирались покинуть несовершенную тюрьму ради этой реальности, где мы можем быть самими собой, где нас оценят по заслугам, – и что?! Я готов всё организовать, всё сделать для твоей раскрутки, реализации, ты же – творческая личность, но… где же твоё творчество?!

– В любви, – улыбаясь, сказал Ян.

– И всё? Ну, знаешь… Тогда как…

– Точнее, я понял: любовь выше творчества, выше искусства. Искусство – жалкое подобие любви. Зачем мне заниматься суррогатом, когда у меня есть подлинник, оригинал, настоящее?

– Но ты… – Семенихин шумно вздохнул, потом продолжил почти совсем тихо: – Ты уверен, что это никогда не закончится?

– Я не уверен во всём остальном, – горделиво заявил Ян. – Я не уверен вообще, что этот мир существует. Единственная реальность, это – Инна, я и наша любовь.

Семенихин опять вздохнул и потушил сигару в большой пепельнице, стоящей на столике перед ними.

– Ну что ты так… сокрушаешься? – Шестов дружелюбно посмотрел ему в глаза.

– Мне… обидно. Ты похоронил себя в этой любви, в Инне… не перебивай! Зарыл в землю свои таланты… и кайфуешь. Точнее, вы оба кайфуете, но это всё… бесплодно.

– Почему ты так думаешь? – спросил Шестов.

– Да я не в этом смысле… И вообще. Знаешь, кто ты теперь? Простой… обыватель!

– А ты – какой-то сумасшедший… политикан. Гроссе Руссише Швайн! Бред какой-то!

– Ну, вот и выяснили отношения! – натужно усмехнулся Семенихин. – Ты на съезд-то теперь пойдёшь?

– Можно и на съезд, – издевательским тоном промолвил Ян.

– Ага… Его величество разрешили… Ну, сейчас поедем.

– Кстати, где мы?

– Мы – в одном прекрасном старорусском городе, который, наверняка, войдёт в историю, потому что здесь состоялся первый съезд нашей партии. Но тебе это всё – по х…ю!

– Мне тебя жалко, – сообщил Ян. – Если бы ты испытал то, что я, тогда бы ты меня понял. А теперь мне с тобой общаться – как слепому говорить про Солнце.

– А мне с тобой – как с принцессой, которая всю свою молодую жизнь провела в королевском дворце. И рассказывать ей, что за воротами тоже есть другая, неведомая ей, жизнь.

– Я эту жизнь за воротами знаю, – ответил Шестов. – Она груба и не настолько интересна, что из-за неё следует перестать смотреть на Солнце.

– Ослепнешь!

– Может быть… Но я ослепну, смотря на Солнце! – Ян сделал рукой соответствующий высокопарный жест. – А тебя просто замочат в сортире!

– Ну, уж нет! – рассмеялся Коля Семенихин. – Кто кого замочит! Ладно, дружище, мне просто хочется, чтобы ты ещё что-нибудь делал! Я всё понимаю, медовый месяц…

– Я буду! – воскликнул Ян. – Просто сейчас…

– Знаю. Поехали на съезд? Побудь со мной какое-то время, побудь моим заместителем! Мне так одиноко… Ведь мы ушли!

– Извини, друг, – тихо произнёс Ян. – Поехали, я побуду твоим заместителем. Да, мы ушли. И здесь я обрёл всё!

Они вышли на узенькую улицу; швейцар отеля подбоченился, увидев уверенную фигуру Семенихина, одетого в чёрный костюм, белую рубашку, чёрный галстук и чёрные ботинки; Ян шёл за ним, выглядя не так строго – тёмно-коричневый пиджак, светло-коричневые брюки и, почему-то, белые кроссовки. А вместо галстука – красная, вышитая зелёными узорами, бабочка.

– И где будет твой съезд? – спросил Ян.

– Увидишь, хотя могу тебе сообщить… Мы арендовали здесь самое большое помещение.

– Это, наверное, какой-нибудь местный кинотеатр? – Шестов заморгал, потому что в его глаз залетела мошка.

– Где?!! – рявкнул Семенихин.

– Что – где?.. – от неожиданности испуганно спросил Ян и начал долго тереть этот глаз рукой.

– Что ты делаешь? – остановился Коля.

– Мне что-то попало…

– Не три! А… Вот он, наконец!

– Да кто?..

– Он! Мой… Наш… шофёр!

– У нас есть шофёр?

К ним приближался "Мерседес" цвета "металлик", за рулём которого сидел усатый человек.

– Да, мой друг! У нас много чего есть!

– И машина, как я посмотрю!

– И не одна! И не только…

– Послушай, – Ян посмотрел на Колю доверчиво, как в детстве. – У меня такое ощущение, что у тебя и у меня время идёт по-разному. Я еле-еле успеваю встретиться… с любимой, а ты уже… вовсю… настолько много всего успеваешь!