День Литературы, 2011 № 04 (176) - [27]

Всё, узел затянут донельзя. Читатель не в состоянии играть роль аудитории Конан Дойля или доктора Ватсона, и обращает взор к единственной отныне полномочной инстанции – Михаилу Попову.

И тот немедленно берёт слово. И вот что становится известно...

(начало на стр.4)

Шерлок Холм никакой не сыщик. Был когда-то, да скоро разочаровался в профессии… "Шалопай и мечтатель с детских лет", из которого "актерство всегда рвалось наружу", жаждал большего. Получив солидное наследство, он эту жажду стал удовлетворять невиданным доселе способом: нанимать провинциальную актерскую братию и инсценировать свои "дела". Причём, инсценировать для одного-единственного зрителя – Ватсона, и с одной-единственной целью – чтобы тот описывал их на потребу широкой публики. Ибо сам Холмс, "щедро наделённый Создателем", увы, дара писательства лишен. А желал, как всякий актер, славы. И добился своего: мировая слава великого сыщика, обладающего уникальным дедуктивным методом, налицо. Да и "Собака Баскервилей" и "Пёстрая лента" и другие истории есть переработанные Ватсоном в литературу постановки Холмса. Никакого дедуктивного метода просто не существует. "Конечно же, все демонстрации своих сверхспособностей я подстраивал. Как фокусник готовит свой цилиндр, чтобы из него в нужный момент вылетели голуби и конфетти".

Ватсон пытается не верить своим ушам: он же, к примеру, сам преследовал дикаря с Андаманских островов! "Переодетый мальчишка". "А как же "Сокровища Агры?!" "Милый Ватсон, вспомните, разве вы их видели хоть раз? Вы всё время имели место с закрытым ящиком". И так далее...

Что же происходит в Веберли Хаусе?

Очередной спектакль, ради того чтобы Ватсон написан новую повесть. Но наследство кончилось. Актеры, не получая регулярного жалованья, стали безобразничать, вываливаться из образа. "Я добыл деньги и припрятал, они бы получили их завтра, а вы бы получили весь материал для повести".

Ватсон убит горем. Холмс его утешает. "Нам с вами удалось то, что не удавалось самым большим талантам в мировой литературе. Убедительный образ положительного героя. …Шерлок Холмс – это пример практической святости. Гениален, деятелен, нравственно трезв… Такая фигура должна быть в культуре. Неважно, что прототипом для неё послужил развращённый, нечистоплотный, сибаритствующий наркоман. Моя беспутная жизнь искуплена моим литературным существованием". – "Но зачем вам понадобился я?" – "Мы с вами своего рода кентавр, мой дорогой. Вы лишены воображения, я литературного стиля. Только объединившись, мы можем покорить мир".

Актёры-наёмники вбегают в комнату с криком, что Яков Смерд повесился. Он оставил записку, из которой следует, что он обнаружил у себя под подушкой три тысячи фунтов, и решил, что это он убил отца в состоянии припадка.

Для прочности, самодостаточности любого сюжета существует некий необходимый и достаточный объём содержания. По мне, в данном случае такой объём – раскрытие механизма "искупления беспутной жизни" "подлинного Шерлока Холмса его "литературным существованием". Михаил Попов цепляет к этому уже полновес- ному, резво мчащемуся поезду не просто дополнительный вагон, а ещё целый состав – игру в "Братьев Карамазовых". Иные скажут: вопиющее излишество! Я скажу: скорее, весьма тяжеловесная роскошь (для меня излишество и роскошь не синонимы). Чтобы понять данный литературный ход Михаила Попова, вчитаемся в эпилог, где, как водится, в ударном темпе ставятся последние точки над i.

Шерлок Холм и доктор Ватсон беседуют много времени спустя. Ватсон пришёл к другу как врач. Холмс в прострации: он обвиняет себя в смерти повесившегося привратника Смерда, который на самом деле был реальным хозяином усадьбы Веберли Хаус, сэром Оливером. Этот страстный актёр-любитель, чтобы сыграть в достойной его амбиций постановке, предоставил свой дом для декарации в спектакле Холмса. Холмс спрятал у сэра Оливера под подушкой свои последние три тысячи фунтов, обещая рассчитаться с наглеющими актёрами "только в самом конце". Хозяин дома оказался настолько способен к перевоплощению, что, случайно наткнувшись на деньги, и в самом деле решил, что он Смердяков, убивший своего отца ради этих трёх тысяч. И, следуя логике постановки, повесился. Идея инсценировать "Братьев Карамазовых" принадлежала мисс Линдсей, теперь жене "сыщика". Ей хотелось сыграть роль вожделенной Грушеньки. Актриса, оказывается, обладает русскими корнями и происходит родом из известной актёрской семьи. Тут вслед за русским романом в сюжет врывается ещё и русский театр, со своей школой переживания.

Холмс недоумевает: Сэр Оливер подчинился требованиям сюжета, в который уверовал, но почему я пошёл на поводу у чужого замысла?! Ватсон объясняет:

– Утверждают, Холмс, "Братья Карамазовы – великое произведение.

– Но не до такой же степени!"

До такой мистер Холмс, до такой!

Мы делаем свой вывод: автор крепко верит в онтологическую субстанциональность литературы, в её способность порой полагать и само Бытие, по крайней мере, – бытие её героев. Представление это и распространено достаточно, и торпедируется теперь с разных направлений всякими глупостями о том, что есть "нечто, стоящее за словами". Как будто не Слово в основе всего, не оно есть Бог.