День Литературы, 2007 № 06 (130) - [20]

– Подожди меня, – крикнул он догоняя.

Хенаро оглянулся, махнул, улыбаясь, ему рукой, призывая не отставать. Младший улыбнулся в ответ, предчувствуя какое-то необычайное открытие. Мир осветился радостью, он почувствовал себя возносящимся выше парящих чаек, не отрываясь при этом от поверхности валунов.

Хенаро остановился, и Хорхе догнал его. Попытался проследить направление взгляда и только тут заметил, что они стоят посреди развалин какого-то древнего святилища. Некогда ровная площадка была завалена остатками колонн с глубокой резьбой. Путники пригляделись: на крутых боках колонн ещё можно было разглядеть изображения могучих людей, напрягавших в едином усилии упругие весла кораблей; музыкантов, игравших на невиданных музыкальных инструментах (о том, что это были именно музыканты, можно было догадаться по праздничным венкам на головах и чреслах и открытым, как при пении, ртам), повсюду среди людей виднелись волнистые линии, изображавшие то ли волны, то ли змей. Кое-где основания колонн остались стоять на своих местах, обозначая границы святилища. Храм был небольшим: квадрат со стороной около десяти локтей, не более.

Самым удивительным для пришельцев было то обстоятельство, что посреди каменного хаоса, рядом с остатками постамента, стоявшего некогда в центре этого сооружения, лежал почти неповреждённый бюст мужчины с широкой курчавой головой и вьющимися волосами. Небольшие выщерблены там и тут покрывали лицо: столетия под дождями и солнцем сделали свое дело. Возможно, что и вода, поднимаясь во время приливов, доходила досюда, внося свой вклад в разрушение. Мраморные глаза божества, не замечая людей, глядели вверх, в трепещущую ткань неба. Было удивительно, как вообще сохранилась эта скульптура, не рассыпавшись в прах.

– Что это? – в восхищении спросил Хорхе. – Это ведь какой-то древний языческий бог? Правда Хенаро?

– Да, – он кивнул, задумчиво разглядывая каменное лицо. – Я думаю, это Аол. Бог змей, музыки и моря у эуров.

Хорхе порывисто вскинул глаза, видимо всё происшедшее с ними начало складываться в его голове в единую картинку. Хенаро меж тем продолжал:

– Очень давно, тысячу с лишним лет назад, здесь жили эуры – древний народ. Они были искусными мореходами, музыкантами и, кроме того, владели утерянным ныне искусством заклинания змей. В те времена здесь было святилище Аола, где всегда курились благовония, играли музыканты и пелись гимны, прославлявшие красоту моря. Считалось, что бог живёт в его пучине, ездит на дельфинах, трубит в раковину и управляет погодой.

Потом древний народ исчез: истребили его орды кочевников, вымер ли он от чумы или просто растворился среди других народов – про это не дошло никаких известий. Храмы разграбили и разрушили завоеватели и землетрясения, а музыка почему-то осталась здесь, в море, рядом со своим поверженным божеством. Может она просто привыкла к этому месту… Не знаю. Но только именно её мы и слышали, когда купались.

– А разве так бывает?

– Ты ведь сам всё слышал, что ж ты спрашиваешь?

Хорхе счастливо улыбнулся.

– Теперь мне тоже всё ясно.

Они с трудом установили лежащее изображение божества на постамент, обвитый каменными змеями, и побежали мимо своей одежды к морю, где в глубине, среди зеленоватого прозрачного света играла музыка и мелькали синие спины дельфинов.

Мраморные глаза Аола смотрели в морскую даль, туда, где небо сливается с морем.

Павел Крусанов РАЗГОВОРЫ. (Фрагмент нового романа)

– 1 –

– Видишь пятно?

– Где?

– Вон там, маленькое, на стене. Ну вон же, под бордюром. Чуть левее шкафа. – Настя то выпрастывала ногу из-под простыни, указуя, то вновь набрасывала простыню на ногу.

– Не вижу, – не видел пятна Егор. – А что?

– Оно такое… На крестик кривой похоже. Ну как же ты не видишь?

– Не вижу. Там много пятен.

– Нет, не узор, а будто брызнул кто-то. Видишь?

– Никто там не брызгал. Нет там ничего.

– Да вон же, как крестик могильный… Слепой, что ли?

– Не слепой. Просто… Из детства смерть не заметна, как твой могильный крестик на стене.

– Мой крестик? Типун на язык! Это твой крестик. Мой, видишь ли, крестик… И стена тоже твоя.

– Ладно. Он ничей. Из детства смерть не заметна, как маленький крестик на далёкой стене.

– Ну вот, то-то же. – Настя опять выпростала белую ногу и свечкой выставила в потолок. – Скажи, что тебя сильнее всего… задело или впечатлило за последние… допустим, месяц? Ну, пусть даже два?

– Месяц?

– Или два.

– Так сразу и не… – Брови Егора задумчиво поднялись на лоб.

– Тогда, давай, сначала я. Не поверишь, я тут прочитала, что птенец малиновки съедает за день три с половиной метра дождевых червей. Представляешь? И чёрный ящик самолёта на самом деле не чёрный, а оранжевый. И ещё я прочитала, что сердце кита бьётся всего девять раз в минуту, а у тигра полосатый не только мех, но и кожа под мехом. Здорово, правда? Или вот, скажем, ты знаешь, что акула ненасытна настолько, что даже мёртвая продолжает переваривать пищу, но в этом случае она уже переваривает и саму себя. Нет, ты только представь! – толкнула Настя Егора бедром. – Представил?