День Литературы, 2006 № 12 (124) - [24]

Помню блестящий дебют Марии Биешу в "Тоске". Вскоре этот удачный спектакль посмотрел "весь город". С него и началась настоящая карьера молодой певицы: стажировка в Ла Скала, звание заслуженной артистки республики, победа на конкурсе Чио-Чио-Сан в Японии, принесшая ей мировую известность, звание народной артистки республики, выступления на ведущих оперных и концертных сценах Союза и мира, Государственная премия, звание народной артистки СССР, регулярные выступления по ЦТ, Ленинская премия, депутатство в Верховном Совете Союза ССР... От предложения работать в Большом Мария Лукьяновна отказалась и, скорее всего, поступила правильно; зачем становиться в ряд примадонн на чужбине, если можно до окончания творческой карьеры безраздельно властвовать в гордом одиночестве на Олимпе своей любимой Родины?..

На протяжении, наверное, десятилетия в Кишиневе существовала замечательная традиция последнего концерта года. Проводился он 31 декабря на лучшей концертной площадке города и собирал звездный состав исполнителей. Программа концерта год от года менялась, но неизменной оставались два ее пункта: выступление Марии Биешу и исполнение в финале Прощальной симфонии И.Гайдна – "Симфонии при свечах".

В концерте Мария Лукьяновна непременно исполняла свой коронный номер – "Аве, Мария!" Коччинни. Воистину ничего прекраснее мне не довелось услышать! Жена моя и вовсе ожидала этот номер, как манну небесную. Едва возникали в замершем зале первые звуки божественного сопрано, как крупные слезы начинали катиться из ее прекрасных хохлятских глаз. Пела Мария Лукьяновна номер без купюр, со всеми проведениями, и Вера, облегчая душу, успевала вдоволь, от души наплакаться. На весь грядущий год...

В определенной мере под воздействием последних концертов года я написал киносценарий рождественской киносказки для взрослых и назвал его "Симфония при свечах". Бдительная редактура родной киностудии "Молдова-филм" сразу разглядела в прообразе одной из героинь – трогательной своей одинокой фанаберией примы провинциального оперного театра, Марию Биешу, и благополучно "зарубила" сценарий; ну его, от греха подальше... Жаль. При добросовестной режиссуре могла получиться симпатичная история из мира смешно амбициозных, погруженных в беспрестанные и, в основном, бесцельные интриги печально одиноких людей театра.

Позже я переписал сценарий в повесть, опубликовал ее в последнем (в прямом смысле последнем!) номере литературного журнала "Кодры" и затем в сборнике повестей и рассказов "Ожидание". Признаюсь, до сих пор надеюсь, что все же удастся найти продюсера и снять рождественский теперь уже телефильм по этой нестареющей истории. Глупо, конечно же, надеяться на это в мои годы, но... надеюсь!..

Учился я, за исключением литературы и истории, из рук вон плохо, да к тому же заслужил явно преувеличенную, но лестную мне тогдашнему славу отчаянного хулигана. Как говорится в таких случаях, "с этим что-то надо было делать".

Член военного совета дислоцированной на территории республики 14 Армии предложил моим родителям отправить меня "на воспитание" в военно-оркестровую службу, благо я достаточно углубленно усвоил музыкальную грамоту. Я с радостью согласился: какой 16-летний юноша не стремится вырваться из-под родительской опеки?

Прослужил в оркестрах Одесского военного округа почти 4 года, столько тогда служили лишь в морской пехоте, и ничуть об этом не жалею. Армия научила меня – идейного индивидуалиста, без ущерба для себя существовать в коллективе. Научила умению достигать благое "одиночество в толпе", обходиться малым, быть неприхотливым в еде, быту. Трудно передать, сколь глубокое чувство покоя, вызванное добровольным делегированием своей воли отцам-командирам, испытываешь ты в строю серых безликих шинелей, за которыми предполагается защита и всепобеждающая мощь сотен тысяч, миллионов таких же непобедимых серых шинелей твоей армии.

К периоду армейской службы относятся и первые опыты в журналистике. Я опубликовал также в местном литературном журнале "Кодры" несколько небольших рассказов, подготовил их сборник. Тогда действовало правило, по которому общаться напрямую с издательствами могли лишь члены союза писателей, своеобразного, учрежденного еще в сталинские времена, "писательского министерства". Все остальные "неорганизованные" авторы должны были заручиться одобрением своего опуса в этом самом пресловутом "министерстве". Замысел от властей, прямо скажем, иезуитский: утвердить в литературной среде т.н. "принцип трамвая". Тот, кто пробился в переполненный вагон (в нашем случае - к издательскому конвейеру), активно противоборствует возможным конкурентам сделать то же самое, не гнушаясь сбрасывать их на полном ходу даже с подножек.

Меня с моей рукописью не то, чтобы сбросили, но дипломатично рекомендовали доработать ее. Доработка длилась более 30 лет, пока в 2000 году, в постсоветской бесцензурной России, ни опубликовал, наконец, этот сборник повестей и рассказов под названием "Ожидание" уже как советское ретро.