День Литературы, 2004 № 06 (094) - [17]

Впрочем, вернемся к серии ИТРК "Россия молодая" и к ее авторам. Разумеется, общего у них достаточно много — например, в "свидетельской" функции литературного творчества — иначе, видимо, не состоялось бы даже их объединения под общими обложками (а некоторые авторы, как например, та же Лидия Сычёва, Петр Илюшкин, Александр Игумнов, Валерий Курилов,— представлены в серии неоднократно). Но вот в том, что касается не изображения "гнусной новорасейской действительности", где писатель выступает как "свидетель этих сучьих времен" (Александр Суворов, "Человек без паспорта"), а положительного идеала действий, — тут уж совсем: кто в лес, кто по дрова... Повторю еще раз: сегодня политическая форма "красного патриотизма" очевидно вступила в противоречие с его культурным содержанием. Ни нового Павла Власова, ни Павки Корчагина, ни даже Давыдова с Нагульновым в патриотической литературе по-прежнему не видно — точно так же, как в патриотической политике. Героя, образа-образца, "делать жизнь с кого", как не было, так и нет.

Не считать же, право слово, таким героем, например, Витюлю из рассказа Виктора Дьякова "Вольная борьба с Венерой", повествующего о перипетиях ограбления этим "вольником-мухачом" семейного гнезда провинциального "нового русского", хозяина местной лесопилки? Или Хазара из рассказа Вячеслава Дёгтева "Псы войны", пытающегося подручными средствами (гранатой) сразу и навсегда восстановить в пределах досягаемости попранную социальную и божескую справедливость?

Может быть, странно, однако почему-то гораздо ближе к искомому идеалу оказываются женские образы, созданные авторами-женщинами. Например, "хозяйки района" Анны Николаевны Иноземцевой из одноименной повести Любови Рябыкиной, которая возглавляет настоящую войну местного масштаба против "черных", пытающихся оккупировать ее "малую родину", и гибнет в этой войне, но соратники, вдохновленные ее примером, всё же доводят дело до победного конца. Пусть эта история гораздо ближе к сказке, чем к реальности,— особенно с учетом ее хэппи-энда,— но образ-то нарисован именно идеально-победительный. Или четырнадцатилетней Верочки из рассказа Екатерины Постниковой "Чистое небо той зимы", которая ради выздоровления любимой бабушки после операции отдает все деньги, продает свои лучшие вещи, терпеливо, уже без всяких надежд на лучшее, переносит унижения, голод и холод...

Два полюса русского сопротивления: бойцовский и мученический,— оказываются четче всего воплощены авторами-женщинами и в женских образах... И это — не только особенность данной серии, это — общая тенденция современного литературного процесса. Вот и у Валентина Распутина в его повести "Дочь Ивана, мать Ивана" именно главная героиня символизирует собой лучшие качества русского человека, с честью и достоинством проходит через все выпавшие на ее долю испытания. В этой связи говорить о "возвращении матриархата", несомненно, рано, а вот задуматься приходится о многом.

Валерий Исаев-Меленковский ВИД ИЗ ОКНА

***

Как Осень уронит листву на поля,

И ветер причёской всколышет

Её рыжеватые в блеск куделя,

На солнце пожаром завспышут

На церквах, с крестами и без, купола

С ободранным в скрежет железом,

И грудь наливается грустью сполна,

И боль — будто грудь порезал!

И дух замерзает у горла, в груди…

Стоишь — и вдохнуть не можешь!

Как будто преградой стоит на пути

Столб воздуха… Может, божий!

И ты непонятен себе самому,

Ты ищешь причину волненья!

И, может быть, только и лишь потому

Могу простоять так весь день я!

Стоять и глядеть — любоваться тоской,

Сжимающей сердце в пружину,

На купол, как глобус, обитый доской,

С решетчатой сердцевиной!

И всё, что увижу, мне вновь в новизну…

Увижу, хоть всё уж в привычку, —

И неба бездонную голубизну,

И солнца слепую затычку!

И листья, и листья — куда ты ни глянь,

Бегут, как церковные мыши!

И гонит их ветер, шурша по полям,

Как с церкви железо на крыше.

1991 г.

УТРО В ДЕРЕВНЕ

Откричали петухи,

Свет погас настольной лампы,

За окошком ни души,

Лишь следы — курины лапки

В грязном месиве дождя.

В конуре собака сохнет,

Под ведром наседка клохчет —

Знать, выводит уж цыплят.

Пастухи погнали стадо.

Дым махорки — за плечом,

За коровой, за оградой,

Ветерком заносит в дом.

Мать — в повязанном платке,

Пальтецо — в котором доит.

Из сарая уж выводит,

И в калитку — налегке —

Крутобокую Красавку.

А глазищи — как янтарь!

А ресницы — как у Клавки,

Вверх загнутые. Стопарь

Пастуху с бутылки цедит

Бабка, скупо придержав.

Ткнул по горлу дядя Федя

Пальцем, чтоб быстрей бежал

Ручеёчек самогонки,

А в народе — стенолаз.

Перепробовал у скольких,

А такой вот — в первый раз!

Опрокинул, хрустнул луком,