День Литературы, 2001 № 11 (062) - [41]

Он совершил подвиг, акт отчаянного мужества, который заслуживает уважения и восхищения. "Да, были люди в наше время!" — сказал когда-то герой Лермонтова. Есть они и наше время. И яркий пример тому — Сергей Яковлев. Но в чем он ошибся, так это в том, что едва ли он обретет хоть одного сторонника. Он обрел даже и не одного сторонника, а многих, и в лице главного редактора «Невы» Бориса Никольского, взявшего на себя смелость напечатать его вещь в своем журнале… и в лице Юрия Кувалдина… и т. д. Они, вместе с Сергеем Яковлевым, и есть истинные друзья "Нового мира", они, а не всякая окололитературная шелупонь.

А "Новый мир" пускай не обижается на своих непокладистых авторов, а гордится ими. Потому что только благодаря им и таким, как они, он может вернуть свою славу, свою популярность, свою фирменную литературную марку и поднять свой упавший авторитет и престиж. И таким образом избежать своего закрытия в самом прямом смысле слова.

…А если бы я была Андреем Василевским, я бы выдвинула Сергея Яковлева на премию "Нового мира" или на какую-нибудь другую, повыше. Или хотя бы на награду, которая приравнивалась бы к медали "За отвагу на пожаре".

Станислав Куняев "ЭТО — СВЯТАЯ ПРАВДА…"

Я люблю время от времени слышать хриплый, взволнованный голос этого человека, когда он звонит мне по телефону с далекого австралийского континента:

— Станислав, это ты! Здравствуй! Как живешь? Как твой журнал? Как Россия?

Я люблю получать его письма, написанные каллиграфическим почерком, приобретенным им еще до войны в киевской средней школе.

Я люблю отвечать на его переписку, одобрять его новые стихи о своей страдальческой судьбе, о России и неизбывной трагедии разлуки русского человека с родной землей.

Поэтическая память о родителях, погибших в недрах ГУЛАГа, о юности на берегах Днепра, о войне, разделившей его сознание: родину надо защищать от врага, но кто защитит его самого от жестоких законов родины? — вот начало его жизни. А потом был штрафной батальон, плен, освобождение, бельгийские угольные шахты, и наконец — Австралия… А во второй половине жизни два тернистых пути — к России и к Богу.

В 1990 году Смолянинов с замирающим сердцем через полвека навестил родную землю и нашел в себе мужество написать горькие строки:

Прости меня, ушедшего от казни,

Прости ослабшего среди чужих дорог.

Душой я твой навеки, без боязни,

Вернусь к тебе, когда позволит Бог.

Все мы когда-нибудь вернемся в родную землю горсточкой праха, но на что надеяться русским людям, живущим в дальних краях? Я верю вместе с Игорем Смоляниновым, что души их вернутся на родину и будут витать в ее небесах.

Десять лет тому назад в России вышла книга стихотворений Смолянинова "Города и годы". "Родные берега" — новый сборник поэта, перевалившего восьмидесятилетний рубеж. Долгая жизнь! А сердце и душа по-прежнему молоды! Недаром поэт пишет мне в одном из последних своих писем: "Был бы тебе очень благодарен, если бы ты к этой книжечке написал несколько слов о старом поэте с молодой русской душой, которая с Божьей помощью продолжает творить, считая это своим долгом перед Отечеством. Это не слова. Это — святая правда, это именно то, что меня держит на этом свете, то, чем я живу".

Выполняю твою просьбу, далекий и близкий друг мой Игорь…

Станислав КУНЯЕВ

Игорь Смолянинов “ТРУДНО БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ, ГОСПОДИ!..”

РОЖДЕСТВО ТВОЕ, ХРИСТЕ ГОСПОДИ!

Рождество Твое, Христе Господи!

Праздник праздников, радость чистая,

Возле храма толпа гудит на площади,

В небесах горит звезда лучистая.

В храмы люд честной уже торопится,

Под ногами свежий снег хрустит,

В эту ночь никто ни о чем не заботится,

И кто любит Христа, в эту ночь не грустит.

В храме жарко. Свечи горят, трепыхаются,

И с киотов глядят священные лики,

Здесь все беды хоть на час забываются

В этот вечер святой, в этот праздник великий…

Хор поет: Рождество Твое, Христе Господи!

И народ поет — сердце радует,

А на тех, кто снаружи на площади,

Мелкий снег порошит, тихо падает…

И вот здесь, над Москвой, тихой ночью

Колокольный звон зыбко стелится

И хоть вижу все это воочию,

Сердцу трудно и зябко верится…

* * *

Рождество Твое, Христе Господи,

Я встречал в плену изнуренный, больной,

И в Москве пред Успенским собором, на площади,

Очарованный русскою белой зимой,

И в угольных шахтах встречал глубоких,

И в самолете встречал, в Чернобыль летя,

И в скитаниях бездомных моих одиноких

Звал на помощь Тебя, как Твое дитя…

Не остави народ наш, Христе Господи!

Укажи путь праведный, дай прозрение!

Тянут русские люди лямку как лошади,

Но наградой им голод и злое презрение

Сильных мира сего, повелителей,

Еще вчерашних безродных уродцев,

А сегодняшних России грабителей,

Незаконных хозяев нефтяных колодцев.

* * *

Океаны моря, континенты чужие,

Нет зимы, нету снега, палит солнце жгучее

Хоть пришли мы сюда, как бродяги нагие,

Но нашли мир душе и благополучие…

Рождество Твое, Христе Господи!

Эвкалипты и пальмы, и пышные розы.

И по воле Твоей, где-то там — на площади,

Я оставил страданья и горе, и слезы.

Старый храм православный — словно дом родной,

Прихожане — знакомые русские люди,

И священник приветливый и простой —

Проповедует ясно — без мудрых прелюдий…