День цезарей - [128]

– Где мой сын? – осведомился он и только сейчас понял, что собрание перед ним не в полном составе. – И Нарцисс. Где они?

Никто не ответил, и тогда Катон зашагал им навстречу, звеня каблуками под сводами зала. На подходе к трону в его сторону перстом указал Британник и холодно произнес:

– Как ты смеешь приближаться к императору, не выказывая должного почтения?

Префект взошел на возвышение и остановился над этим почти еще отроком. Слышно было, как за спиной в зал входят гвардейцы.

– Ты не император, принцепс. И тебе им не быть.

Британник полыхнул на него глазами, но свое негодование выразить не успел. Катон пресек его поднятием руки и повторил свой вопрос:

– Где они?

– Снаружи, – торопливо пришел на помощь сенатор Сульпиций, указывая на дверь позади зала. – Он ушел сам и увел с собой ребенка. Вон туда.

Катон оглядел лица заговорщиков, а затем мимо них пошел к двери, на которую указал Сульпиций. За спиной послышался голос Макрона:

– Этих арестовать.

– Да как ты смеешь… – начал Британник.

– Закрой рот, малый. Если не хочешь, чтобы вспухла губа. За ночь я уже, право, умаялся.

Дверь была приоткрыта. Катон толчком открыл ее и увидел перед собой узкий коридор, ведущий к выходу из виллы; дальше путь шел через ухоженный сад. Впереди открывалась широкая дорожка, которая тянулась от одной стороны острова к другой. Она была пустой, если не считать двух фигур, стоящих в отдалении. Они смотрели в его сторону. Нарцисс стоял, приобняв за плечи Луция, и ждал, когда Катон повернет и направится в их сторону. Отсюда взгляду открывался круглый лужок с несколькими кушетками, расположенными так, чтобы взору открывались самые что ни на есть живописные места к востоку. Там на материке, окруженный каменистыми горбами холмов, надменно красовался Везувий. На его склоны уже упала хрустально-золотая сетка низкого, пока еще невидимого солнца. В считаных шагах за Нарциссом площадка обозрения обрывалась в бездну.

Катон остановился в десятке шагов и, прежде чем заговорить, убрал меч в ножны.

– Отпусти Луция, – сказал он.

Мальчик сделал было шаг навстречу отцу, но Нарцисс впился в его плечо ногтями, и ребенок поморщился от боли.

– Я сказал, отпусти его.

– Не думаю, что это будет благоразумно, – с вкрадчивой улыбкой сказал Нарцисс. – Он единственное, что теперь у меня осталось. После того как дело Британника пошло прахом.

– Ты ошибаешься. У тебя не осталось ничего. Ты пуст. И мальчик тебе не в помощь.

– Ой ли? – Нарцисс сделал два плавных шага назад, увлекая с собой и Луция. Оглянувшись через плечо, он остановился не больше чем в пяти шагах от края пропасти. – Подумай хорошенько, Катон. Если ты хочешь, чтобы твой сын вырос и стал мужчиной, тебе придется сделать то, о чем я попрошу.

– И чего же ты попросишь? – пододвигаясь на шаг, спросил Катон.

– Во-от, уже ближе, – пропел Нарцисс. – Выслушай меня. До заговора мне нет дела. Мне все равно, что станет с моими так называемыми соратниками, не говоря уже об избалованном дитяте, что болтает ножками в этом тронном зале. Меня заботит лишь моя собственная участь. Я должен остаться в живых. И если тебе дорог твой сын, то ты меня отпустишь. И не просто отпустишь, а проводишь с этого острова и дашь мне скрыться, так сказать, в тихой безвестности.

– Скрыться и забыть все это у тебя не получится, – ответил Катон. – С той кровью, что у тебя на руках.

– Хм… Учитывая, сколько я ее уже и без того пролил, разница небольшая. Кровинкой больше, кровинкой меньше, чего уж тут мелочиться? – Нарцисс отодвинулся еще на шаг и подтянул к себе Луция.

Сердце у Катона гулко стукнуло; он едва сдерживался, но срываться было недопустимо.

– Чего тебе от меня нужно?

– Твое слово, Катон. Я знаю тебя достаточно, как человека слова и дела, доблести и чести. Редкие качества в нынешнем мире, что, однако, не делает их менее ценными. И я на них полагаюсь. Дай слово, что поможешь мне бежать, и я дарую тебе жизнь твоего сына.

– Не слушай его, парень, – негромко рыкнул за спиной успевший подойти Макрон. – Все свои обещания нам он никогда не сдерживал. Кроме того, ты ведь поклялся его прикончить.

– Я знаю. Но что делать? Луций у него в руках.

Макрон встал рядом с другом и гневно воззрился на Нарцисса.

– Слышь ты, кусок дерьма! Выпусти мальчонку. Деваться тебе все одно некуда, ты это знаешь. Неужто ты всерьез вздумал забрать с собой в Гадес еще и Луция? Вам же с ним не по пути!

– Именно так я и думаю поступить. Если только твой друг не даст мне своего слова. Ну так что, Катон?

Префект, морщась как от боли, смотрел на своего сынишку, на ужас в его распахнутых глазах. Сердце мучительно сжималось; любовь и стремление спасти, оградить своего ребенка от опасности заполоняло все его существо. Сухо сглотнув, он выдавил:

– Даю слово. Только отпусти его.

– Тогда поклянись жизнью своего мальчика. Перед Юпитером великим и всемогущим. Ну?

– Клянусь Юпитером всемогущим и жизнью своего сына, что помогу тебе бежать.

Глаза Нарцисса пытливо прищурились. Секунду-другую помедлив, он убрал руку, и Луций бегом побежал к отцу. Катон подхватил его и порывисто прижал к себе, лаская рукой мягкие кудряшки, запахом которых не мог надышаться.