День цезарей - [127]

Преторианцы хотя и устали, но превосходили врага числом, атакуя внутренний двор скопом, в то время как легионеры выбежали им навстречу кто в чем, не образовав даже построения, этого всегдашнего залога эффективности их действий. Сейчас бой перед виллой шел вразброс, в белесом предутреннем свете напоминая больше лихую поножовщину. Пощады не просил никто. Преторианцы отчаянно рвались через пространство двора. Тут и там валялись трупы; по белому мрамору у преддверия императорской обители были разбрызганы кровь и куски внутренностей.

Как раз в тот момент, когда Катон приближался к пролету широкой, ведущей ко входу лестницы, между клепанных медью дверных створок показался Крист. Он был без шлема, а в руке держал меч. В ту же секунду их взгляды встретились, и губы трибуна растянулись в змеистой улыбке. Спускаясь по ступеням, он поднял меч. Краем глаза Катон заметил, как к Кристу рванулся один из преторианцев.

– Оставь его! – скомандовал Катон. – Он мой.

Преторианец замер, а затем стал искать себе другого поединщика, оставив двоих офицеров на пятачке перед ступенями. Катон с поднятым щитом и мечом начал осторожно подступать к Кристу, который сейчас чертил в воздухе клинком дугу.

– Лучше б ты остался в Британии, Катон.

– Я не мог этого сделать. Оказалось, что Риму угрожают не только племена варваров.

– Я Риму не враг. А, наоборот, патриот.

– В том-то и дело, что наоборот. Ты изменник, Крист. А изменникам уготована лишь одна участь.

Говоря это, Катон не сводил глаз с искристой дуги в руке своего врага. Внезапно трибун скакнул вперед и один за одним нанес несколько яростных ударов, отскочивших, впрочем, от бдительно выставленного Катоном щита. Каждый из них пружинисто отзывался в руке, но атака оказалась отражена. Предугадав следующий удар, Катон отдернулся в сторону, и трибун рассек воздух впустую, чиркнув клинком по мрамору пола. Катон тотчас ринулся вперед, во всю силу припечатав врага щитом, отчего Крист шатнулся назад, утратив равновесие. Свой бросок префект сопроводил вихрем ударов. Финальное движение снизу враг не смог парировать, и конец меча пропорол Кристу пах, глубоко вонзившись в плоть. Взмах щитом толкнул трибуна назад, и, споткнувшись пяткой о ступень, он упал.

Катон навис сверху, замахиваясь для удара, а Крист снизу выставил свою руку с мечом, чтобы отразить его.

– Брось меч, – приказал Катон.

– Чего ради? Ты же сам сказал, у меня теперь одна участь.

В сущности, Крист был прав. Разница лишь в том, примет он смерть от руки префекта или чуть позже от рук палача.

Крист медленно опустил свой меч.

– Возможно, я уже и не жилец, – криво осклабился он, – но умру я с честью, а не как ты с твоим плебеем Макроном: псами злобного выродка Не-рона.

– Да сбудется по словам твоим, – Катон вознес руку для удара.

– Стой. Ты, наверное, думаешь, что верх за тобой. Но я, прежде чем погибнуть, все равно возьму небольшую, но победу. Твоя жена, Юлия… Ты думаешь, что она была тебе неверна.

– Теперь уже не думаю. Твои друзья сказали мне об этом правду. Что ваша связь была не более чем мнимостью. Прикрытием.

– Это они тебе сказали? – Крист скабрезно хихикнул. – И ты им поверил? После всей их лжи, пролитой тебе на уши?

– А что мне хочешь сказать ты? – скрипнув зубами как от боли, спросил Катон.

– В смысле пользовал ли я ее? – хохотнул Крист. – Может, и да. Я оставлю тебя терзаться этим сомнением. И ты ни о чем ни от кого и никогда не узнаешь. Вот такая тебе от меня отместка. За мою гибель.

Внезапным движением перехватив свой меч, он сжал обеими руками его рукоять и уткнул острие себе в подреберье.

– Стой! – выкрикнул Катон.

На это Крист лишь проворней и жестче всадил клинок, чтобы достать себе до сердца. Из раздернутого рта донесся пронзительный вопль, и трибун уронил голову, стукнувшись затылком о ступень. Катон припал рядом на одно колено и, опустив свой меч, схватил трибуна за волосы.

– А ну говори! Говори мне правду!

Крист смотрел на него перевернуто, непонимающе. На губах выступила кровь из вспоротого легкого.

– Да пошел ты, – погибельно оскалясь, прохрипел он.

Затем свет в его глазах угас, а грудь просела в такт хлынувшей горлом крови.

– Скажи, – с болью, не в силах уняться, повторил Катон, но было уже поздно. Выпустив Кристу волосы, он поднял свой меч как раз в тот момент, как к нему подоспел Макрон.

– Все, господин префект, управились. Двор освобожден. – Он поглядел вниз и с ноткой удивления спросил: – Никак Крист? Себя убил? Не думал, что ему хватит на это духу…

– Я вот тоже… – Катон отвел свой взгляд от трибуна и указал на вход в виллу. – Идем. Веди с собой людей.

Оставив Макрона собирать оставшихся преторианцев, Катон взошел по лестнице и щитом потеснил одну из дверных створок. Зала внутри была освещена стоящими вдоль стен жаровнями. Пол и стены были облицованы мрамором, а свод подпирали толстые колонны. Люди здесь находились лишь на дальнем конце. Там на возвышении стояло тронное кресло, на котором, приподняв подбородок, величественно сидел Британник. Возле него стояла горстка сенаторов, памятных Катону по тайной встрече у Домиции. Опустив щит, префект отвязал под подбородком ремешки и снял шлем, чтобы его узнали.