День ботаника - [36]

«…а ведь верно! Вот и у щенка из „Мистера Панина“ не было знака Посвящения…»

– И многие недовольны Седриком?

– Из ветеранов – больше половины. Молодёжь почти вся на его стороне.

– А Тур?

– Тур… – хмыкнул сетунец. – Тур человек занятой, на нём хозяйство. Он в политику не лезет… пока.

– Эй, Бич, скоро вы там?

Сергей перегнулся через парапет.

– Тебе пожрать-то дали, мореход?

Пирога Коли-Эчемина покачивалась у наплавного причала. Там же, на перевёрнутой железной бочке стояли котелок с остатками мясного рагу и оплетённая соломой бутыль.

– А то как же! И с собой завернули, теперь с голоду не помрём.

Каякер продемонстрировал свёрток, укутанный зелёными листьями.

– Чутка погоди, нам тут ещё надо перетереть. Ты пока собирайся, что ли…

– Нищему собраться – только подпоясаться! – весело крикнул Коля. – Всё готово Бич, тебя ждём…

– Десять минут, клык на холодец. Извини, Рудобой, отвлёкся…

Сетунец зло сплюнул в воду.

– Сдаётся мне, Бич, золотолесцы против тебя что-то имеют. Когда увидели – только что не зашипели. Пацанчика своего послали, проследить, куда ты пойдёшь. Ну, мои парни его тормознули: нечего шляться без сопровождающего по режимному объекту!

– Может и имеют. А может и чуют, что у меня к ним вопросы.

Рудобой сощурился.

– Вопросы? Какие – не секрет?

– Секрет. Но тебе, так и быть, скажу. Понимаешь, ни в одном уголке мира нет такой свободы, как у нас, в Лесу. Свободы от властей, Сети, криминала, а главное – от нищеты и голода. Любой, кто не сидит на попе ровно и не жуёт сопли, имеет крышу над головой, одёжку и кусок хлеба с маслом. А ещё – надёжный ствол, чтобы никакая падла не тронула ни его самого, ни его семью. Не желаешь жить в общине – бога ради, отделяйся, селись на отшибе, никто не держит. Захочешь вернуться – обратно, без проблем. А золотолесцы тащат сюда всякую погань из-за МКАД: политику, интриги, высшие, мать их, интересы… дай им волю – они и налоги введут! Нам оно надо? Вот вам, свободным воинам – надо?

Рудобой поморщился.

– Ну, заладил – «свобода, свобода»… Порядок должен быть!

– Золотолесцы его тебе вмиг обеспечат, только заикнись. А заодно – и остальные радости, вроде демократии, конституции, прав человека и прочей мутотени. Они уже вовсю стараются – подминают хуторки вроде Малиновки, к Кузнецу подкатывались, челноков потихоньку прессуют, с замкадниками дела крутят, только держись!

– Думаешь, хотят подчинить весь Лес?

– Весь – пупок развяжется. А вот правобережье Москвы-реки, скажем, от Филей до Крымского Моста – это в лёгкую. Недаром они изо всех сил стараются, чтобы мы друг с другом перегрызлись. «Разделяй и властвуй», слыхал?

– Брось, Бич. Сам же говорил: всегда можно сняться и уйти, и путь себе властвуют на пустом месте!

– Не все такие бродяги как мы с тобой. Люди обжились, устроились. Им нравится их жизнь, понимаешь? И чтобы она такой и оставалось, они могут прогнуться. Сначала чуть-чуть, потом ещё и ещё – и не заметят, как останутся должны, как земля колхозу. А им будут впаривать, что только так и надо жить, и вообще всё это – мечта их босоногого детства.

Рудобой медленно покачал головой. Лоб его прорезали жёсткие складки.

– Да, брат, люди не меняются. Сколько нас в Лесу – тысяч пятьдесят-шестьдесят?

– Около семидесяти. Умники из Универа что-то там считают, только цена их подсчётам – овечье дерьмо. Нету такого способа, чтобы узнать, сколько на самом деле народу живёт в Лесу, не придумали ещё! И не надо: а то подсчитают, и начнётся – паспорта, гражданский долг, регистрация по месту жительства, а закончится подоходным налогом и всеобщей воинской повинностью. Нет уж, спасибо, кушайте сами, а мы как-нибудь обойдёмся. Леса хватит на всех!

Сетунец помрачнел ещё больше.

– Может, ты и прав. Но я о другом: будь нас не семьдесят тысяч, а тысяча, или сто человек – мы бы и тогда играли в политику?

Двое мужчин помолчали, глядя на воду.

– Знаешь, Рудобой, я тебе скажу по-простому. Снадобья, здоровье, продление жизни – это всё круто, конечно. Но главное, Лес нас переиначивает, понимаешь? Нет, даже не так – даёт каждому шанс самому другим сделаться. Умнее, добрее, лучше, что ли… А то, что творят Золотые Леса может спустить этот шанс в сортир – китайцы свой шанс спустили, когда вдарили по Шанхаю термоядерными ракетами. Не так быстро, конечно, но всё равно, наверняка.

IX

Чётная сторона улицы Строителей была застроена многоэтажными домами, теперь, по большей части, полуобвалившимися. Дом номер шесть выделялся среди них относительной сохранностью: ни обрушенных подъездов, ни великанских клёнов и тополей, проросших сквозь этажи, лишь пологи ползучей растительности, свисающие с лепнины на фасаде в стиле «сталинский ампир». Повезло.

От – А я жил тут, неподалёку. – сказал Гоша, ворочая по сторонам замшелой башкой. – Давно, ещё до того, как стал бомжом. Когда всё началось – хотел вернуться, но дома камня на камне не осталось.

Егор, в который уже раз, обратил внимание, что лешак избегает термина «Зелёный Прилив». И морщится, когда слышит его от собеседника.

Нужный подъезд нашёлся рядом с огромной липой, в развилке которой, на уровне третьего этажа, повис съеденный ржавчиной остов «Газели». Они протиснулись по лестничной клетке, держась подальше от гроздей жгучих дождевиков. Егор, увидев белёсые пузыри, расстегнул на всякий случай противогазную сумку – потом ведь можно и не успеть…