День без конца и без края - [34]

Веселыми стайками сбегают ученики с лестницы парадного крыльца. Здесь, неподалеку от училища, пристроился со своим огромным деревянным аппаратом и натянутым холстом с намалеванным озером и горами фотограф. Он зазывает пробегающих учеников:

- Аспада юноши и девицы! Античный горный пейзаж! Один момент, и вы перенесетесь навечно в голубые горы Кавказа. Подходите сниматься!

Мимо фотографа пробегают два парня и две девушки. Один из парней приостанавливается:

- А что, ребята? Сняться в такой момент. Война - и начало года!

- Фантастика!.. - кричит второй парень.

- Вы будете иметь удовольствие на всю жизнь, - говорит фотограф и, не давая им опамятоваться, тащит всех четырех к холсту.

- Вы потом себе просто не простите, если не сниметесь, - суетится вокруг аппарата фотограф, накидывая на голову черную тряпку. - Я вам сделаю вещь, вы сами удивитесь...

Ученики стоят возле холста... И только теперь мы замечаем среди них Мусю. Она все в том же сером платьице с кружевным воротником. Один из парней, почуяв на себе объектив, с улыбкой придвинулся к Мусе. Она тотчас же нахмурилась, надула губы и отодвинулась к подруге.

Так она и вышла на фотокарточке - с надутыми губами, наклоненная к подруге.

Фотокарточка стоит на ее письменном столе в знакомой нам комнате. Горит настольная лампа. Муся читает учебник, а рядом фотокарточка Ирины - она в белом чепце с красным крестиком на лбу. За окном мечутся снежинки, и белая мгла постепенно заволакивает весь мир. И видим мы бесконечные снежные просторы и холмы, холмы - не то борозды, покрытые снегом, не то могилы...

А за столом у окна все так же сидит Муся, читает учебник. Но теперь на ней накинута шубейка. Переворачивается страница - и вот к знакомым нам фотокарточкам добавилась еще одна - Василий в папахе, с медалью на груди.

Стук в дверь. Муся, словно очнувшись, встает, кутаясь в шубу, подходит к двери.

- Телеграмма! - Почтальон подает телеграмму.

- Откуда?

- Из Кургана. - Почтальон уходит.

Муся читает телеграмму: "На станции тиф". И больше Ни слова.

- Тетя Феня! - кричит Муся.

- Что случилось? - спрашивает тетя Феня, вырастая на пороге.

- У папы беда! Вот... - она протягивает телеграмму.

- Странная телеграмма, - сказала тетя Феня, прочтя ее. - Впрочем, Иван Николаевич ни слова не скажет. Это кто-то из рабочих.

- А почему Смоляков молчит? - спросила Муся.

- Он в Петрограде.

- Тетя Феня, я туда еду. Немедленно...

- В Кургане сейчас весна, распутица...

- Но я должна... Обязана!

- Хорошо, поезжай! Если застрянешь, попытаюсь туда вырваться.

Опытная станция. Весна. По грязной, оплывшей конским навозом дороге тащатся дровни. Лошадь идет еле-еле... Правит вожжами баба в нагольном полушубке. В дровнях сидит закутанная в тяжелую клетчатую шаль Муся. Вот и пристанционная усадьба, конюшня, дом... Но никто не вышел навстречу подводе. Даже Федот не вышел.

Муся встает с дровней и, оставив чемодан, бежит на крыльцо.

В просторной комнате на железных койках двое больных: молодая женщина рабочая-селекционер - и конюх Федот. Возле койки Федота сидит на табуретке в ватнике Иван Николаевич и пытается кормить с ложки больного.

- Иван Николаевич, не идет... В горле заслонка.

- А ты проглоти ее... Глотни, глотни. Она и откроется.

Скрипнула дверь.

Иван Николаевич обернулся, да так и застыл с ложкой бульона - на пороге стояла Муся.

- Папа!

- Тебе нельзя сюда!

- Папа! - крикнула она, с плачем кинулась ему на шею.

- Успокойся, дочка! Успокойся!.. Напрасно ты приехала сюда... Это же опасно.

- Нет, нет! Я не уеду от тебя, - плакала Муся.

- Успокойся, успокойся... Кто тебя вызвал?

- Телеграмма была от вас.

- Кто давал? Федот, не твой грех?

Федот с минуту тяжело дышал.

- Виноват, Иван Николаевич. Внучку посылал. Жалко мне вас... Вы уж три недели на ногах.

- А это тебя не касается! - сердито сказал Твердохлебов. - Твое дело принимать лекарство и еду...

- Муся, - слабо сказал Федот, - заберите вы его отсюда, Христа ради. Помрем мы все... Двое уж преставились... Ох-хо-хо... - Федот закрыл глаза.

- Не говори глупостей! А ты иди отсюда, иди... Расположишься в кабинете, - говорит Иван Николаевич.

Кабинет Ивана Николаевича. Но теперь в нем стоят две койки: на одной лежит сам хозяин, на другой Муся. Чуть брезжит утро. Иван Николаевич, откинув одеяло, вынимает градусник, смотрит на него - температура тридцать девять с половиной. Он натягивает халат, надевает валенки и садится к столу, что-то пишет.

Муся, проснувшись:

- Папа, ты почему не спишь?

- Я уж отдохнул... Спи, спи...

Муся вглядывается в его лицо и вдруг с тревогой:

- Пап, да ты весь красный!

- Это я так... Простудился малость.

- Папа, да у тебя сыпь! - Муся кинулась к нему с постели.

- Не подходи ко мне, слышишь?

- Я сейчас за доктором, - засуетилась она.

- Нет здесь доктора... А до Кургана тебе не добраться...

- Но надо же что-то делать!..

- Я уже послал за фельдшером. И лекарство нужное принял. На вот, выпей! Может, предохранит! - Иван Николаевич дал ей таблетку.

Муся выпила.

- Не давай телеграммы ни матери, ни Ирине. Слышишь? Все обойдется.

Иван Николаевич кутается, заметно, как бьет его озноб, дрожит рука.