День без конца и без края - [33]

- Эх, Иван Николаевич, Иван Николаевич! Мы деловые люди, страну обстраиваем. А эта шантрапа мокрогубая растащить ее хочет.

- Дорогой мой! У отечества не должно быть сынков и пасынков. Право на полное участие в жизни, право на свободу мысли, дела, творчества, наконец, должны иметь все! И равноправно! И если такого равноправия не дают наши законы, то следует их пересмотреть. И не кому-либо другому, а нам с вами лично... В том, что страдают эти молодые люди в Иркутском централе, есть и доля нашей вины. И прискорбно слышать, что вам на это, в сущности, наплевать. Очень сожалею...

- Ну, хорошо... Я передам твою просьбу. - Смоляков кладет письмо в карман.

- Премного благодарен. - Твердохлебов слегка наклоняет голову, потом сопровождает до двери гостя. Обернувшись, увидел Мусю: - Ты что здесь делаешь?

- А я слушала.

- Гм...

Муся подошла к нему и порывисто поцеловала в щеку.

- Ты такой молодец, папочка!.. И я клянусь тебе, что все буду делать как ты...

- Вон как! - усмехнулся Иван Николаевич и с притворной строгостью: Тогда марш на деляну!

По пыльному сибирскому большаку катит пароконная бричка, груженная узлами и саквояжами. Федот сидит в передке, лениво помахивая кнутом, тянет песню: "Ой да ты кал-и-и-инушка! Разма-али-инушка!" Тетя Феня и Муся сидят на задке на сене. Лошади бегут дружно, весело, потряхивая головами. Над степью кружит одинокий коршун.

- Дядя Федот, за сколько же дней мы доедем до Тюмени?

- Ден за десять, за пятнадцать, бог даст, доберемся, - отвечает Федот.

- За десять или за пятнадцать? - переспрашивает Муся.

- А не все ли равно? Ты моли бога, чтобы колесо не отлетело.

- Да мне же через две недели в школу идти.

- Школа не медведь, в лес не уйдет.

- Но и опаздывать нам негоже, - сказала тетя Феня.

- Нагоним, Фекла Ивановна. Лошади, они дорогу знают.

- А сколько нам еще осталось верст? - спрашивает опять Муся.

- Кто его знает! Наши версты мерил черт да Тарас, но у них цепь оборвалась... Но-о, залетные! Шевелись, что лича!

Он дернул вожжами, и кони прибавили ходу.

- Я так себе кумекаю, - рассуждает Федот, - ежели ты в дороге, то выбирай день по силам. Об конце не думай. Потому как думы об конце зарасть вызывают.

- Это какая такая зарасть? - спрашивает Муся.

- Чаво?

- Ну, азарт, - отвечает за Федота тетя Феня.

- Вроде, - соглашается Федот. - А зарасть в любом деле помеха, потому как ты думаешь не о том, как бы лучше сделать да силы сохранить, а о том, как скорее.

- Так ведь дорога для того и дана, чтобы ее скорее проехать, - сказала тетя Феня.

- Для тебя да. Но каково лошадям? А мне? Бричке? А?!

- Верно, дядя Федот! - Муся даже в ладоши хлопнула.

- Пожалуй, да, - усмехнулась тетя Феня.

- Ай да дядя Федот! - сказала Муся. - Мудрец!

- Ты не в ладоши хлопай, а на ус мотай, - снисходительно заметил Федот. - Кончишь свои важные учения, начнешь работу гнать - помни не только о деле, но и о тех, кто тянет твою работу... Н-но, милые! Н-но, помаленьку!.. Ой да ты не сто-о-ой, не сто-ой на гаа-аре кру-утой...

Навстречу им по дороге идет странная колонна: арестанты не арестанты и не солдаты, одеты пестро - кто в пиджаках, кто в поддевках, а кто и просто в полотняных и холщовых рубашках. Впереди идут подводы, груженные заплечными мешками. Идут нестройно, не то колонна, не то толпа - не поймешь. Поравнявшись с ними, Федот спрашивает головного:

- Куда путь держите?

Головной, насупленный военный в погонах, молча прошел мимо.

- На работу? Али, может, по пожару собрались? - спрашивает Федот.

Ему ответили из колонны нехотя:

- Мобилизация.

- Какая ишшо мобилизация? - спросил Федот.

- Тетеря! Ай не слыхали, что война началась?

- Германец поднялся.

- Вот те раз... Приехали... - сказал Федот.

Муся в сером платье с кружевным воротником и такой же вязки кружевными обшлагами читает письмо:

"Дорогая казачка!

Пишет Вам тот самый дикий тунгус, который вилкой рыбу из реки доставал. Вы, наверное, уже приступили к своему пятилетнему курсу обучения. Не сомневаюсь, что Вы его одолеете в пять прыжков. А вот моя академия скрылась в синем тумане. Я ухожу на войну - мобилизован. И вообще все помощники Ивана Николаевича, которые брюки носят, за исключением Федота, идут на войну бить германца. И даже сестрица Ваша, чего мы не ожидали, добровольно пошла на курсы сестер милосердия..."

- Тетя Феня! - кричит Муся. - Со скольких лет принимают на курсы сестер милосердия?

Тетя Феня появляется в дверях Мусиной комнаты в строгом костюме.

- Должно быть, с восемнадцати. А в чем дело?

- Ирина в добровольцы записалась...

- Правильно сделала.

- Литовцев в классе сказал, что воевать будут за интересы капиталистов.

- Оно конечно... Хотя отечество состоит не из одних капиталистов.

- Как подойдет срок, я тоже запишусь в сестры милосердия.

- Прекрасно! А сейчас иди на собрание.

В актовом зале коммерческого училища собрались все учащиеся, педагоги на сцене за столом. Из-за стола встает строгая тетя Феня и произносит:

- Господа! Отечество наше переживает трудное испытание войной... От того, как будут вести себя ее сыны и дочери, зависит победа над коварным врагом. Это касается всех, в том числе и учащихся. Больше собранности, больше старания и ответственности. Помните, мы начали учебный год в военное время...