Демон - [9]

– Все же я предпочел бы расплачиваться с Вами золотыми монетами, мисс Скалли, – настаивал гость. – Может, соверен?

– Как Вам будет угодно, мистер Белл. Правда, разменивать такую сумму на рынке будет достаточно проблематично, если не опасно…

– Вы меня убедили, – сдался, наконец, будущий ученик. – Согласны на фунт стерлингов?

– В шиллингах. Договорились!

– Du hast sehr schone, fraulein Scully[1], – неожиданно произнес Белл.

Орхидея смутилась и напомнила гостю, что будет обучать его игре на фортепиано, а не немецкому языку.

– Одно другому не мешает. К тому же, в перерывах между игрой я хотел бы беседовать с Вами на иностранном языке, если позволите.

Девушка согласилась и тут заметила едва уловимый странный огонек в его глазах. Она толком и не рассмотрела Деймоса Белла. А он оказался красивым мужчиной средних лет, высокого роста, с мужественным лицом и волевым подбородком. При первом взгляде цвет глаз его казался карим, но при более близком рассмотрении становился синим.

После ухода посетителя Орхидея почувствовала странное облегчение, но не придала этому особого значения. Она очень удивилась, что мать так и не принесла им с гостем чаю.

– Мама, – позвала она. – Мама, где ты?

– Я здесь, дочка! – и в гостиную вошла Дебора Скалли.

– Почему ты не принесла нам перекусить?

– Кому нам?

Орхидея открыла рот от удивления: «Мне и мистеру Беллу, конечно!»

– Ты кого-то пригласила? – вдруг спросила мать.

– Да что с тобой, мама? Ты же сама его впустила! Мистер Деймос Белл.

– Никогда о нем не слышала.

Дочь не стала развивать тему, сославшись на плохое самочувствие матери и отсутствие отдыха после смерти отца. Она проводила Дебору в спальню и строго наказала ей поспать, а сама вернулась к шитью.

В целом гость произвел на нее хорошее впечатление. Его приветливая, хотя и не совсем искренняя улыбка располагала к себе, а легкий акцент даже придавал шарма.

Этой ночью ей приснился странный сон, словно она попала в какой-то прозрачный кокон и не могла разорвать его. Снаружи в него попадали, как стрелы, яркие лучи, но отлетали назад, и кокон не повреждался. Вместе с тем, Орхидее было безопасно внутри; выбраться она хотела из-за тревоги за кого-то, но кто это, она не знала.

По дороге в особняк Деймоса Белла будущая преподавательница слушала шуршащий звук под ногами, когда ступала по опавшим листьям и камешкам. На ней было тонкое шерстяное платье зеленого цвета с неброской тесьмой на конце рукавов и подоле. Темно-зеленую шляпку с сетчатой вуалью она взяла у матери, чем дополнила скромный костюм.

– Вы без зонта? – произнес работодатель, впуская гостью.

– Дождя нет, лишь слегка капает.

– Тем не менее, я настаиваю, чтобы вы сперва выпили горячего чаю, лишь затем приступили к занятиям.

– А это, как пожелает мой ученик, – улыбнулась Орхидея.

Она присела на софе рядом с камином и с удовольствием съела сандвич с огурцом, нежнейшую булочку с кремом и запила все это крепким чаем с бергамотом.

– Благодарю Вас. Было очень кстати, – вежливо сказала она хозяину и подошла к фортепиано. – Какой великолепный инструмент!

Нажимая на клавиши, Орхидея случайно наткнулась на пальцы своего ученика.

– Ой, простите, – смущенно извинилась она и залилась краской. – Готовы приступить, мистер Белл!

– Деймос! – поправил хозяин дома. – Называйте меня по имени, Orchidee[2]!

Возвращаясь домой, юная преподавательница вновь и вновь вспоминала свой первый урок. Ей импонировала похвала Деймоса Белла в том, что она вкладывает в игру душу. Они вообще много говорили о душе и ее значении для человека. Верит ли Орхидея в существование души? Девушка ответила, что верит. Временами, отрываясь от клавиш, она ловила на себе острый взгляд ученика, отчего ей становилось не по себе, и она начинала фальшивить. «Не сбивайтесь с ритма!» – тогда говорил ей Белл.

С каждым последующим занятием Орхидея чувствовала себя все свободнее и скоро совсем перестала бояться и стесняться Деймоса. Они часто смеялись, рассказывая друг другу веселые истории. Но истории юной преподавательницы были больше из детства: как она упала в водопад, как испугалась лягушку, прыгнувшую ей на платье, как сломала качели деревенского мальчишки и другие подобные. А истории ученика напоминали борьбу полов и сражение разума и чувств. Он рассказывал, как разочаровывал и доводил до исступления молодых леди и их матерей, пытавшихся женить Белла непременно на одной из них. Он специально пускал слух о мнимых своих слабостях, которые юные кокетки и жеманницы принимали за чистую монету и использовали, чтобы понравиться ему. Например, думая, что любимый цвет Деймоса темно-серый, они сплошь одевались в платья, словно из тумана и смога, и приходили так на графские балы, точно серые мыши. А однажды Белл подначил друзей и попросил их ненароком шепнуть где-нибудь в общественном месте о том, что он неудачно упал с велосипеда и сломал ногу. Так в одном из госпиталей графства столпилось такое количество юных особ, что прохожие подумали, будто не иначе какой-нибудь влиятельный политик проходит там лечение. Сам же Деймос в это время ораторствовал в центральной библиотеке с лекцией о добродетели девушек и женщин, о необходимости слабого пола знать себе цену и вести себя скромно и гордо, дабы не дать повода лукавому завладеть их душами.