Демон - [107]
он смотрел
на лужу блевотины и желчи буквально в нескольких дюймах от его лица, их уже поглощала земля, очень медленно, почти незаметно. Он медленно поднял голову. Огляделся по сторонам. Вокруг были предметы. Знакомые предметы. Люди. Кто-то смотрел на него. Кто-то старательно не замечал. Тишина. Оглушительная тишина. Только рыданья… рыданья. Его дыхание чуть успокоилось. Звуки. Шумы. Голоса. Он медленно поднялся на ноги, тяжело опираясь о дерево. Тени были холодными. Солнце за пределами тени – ослепительно ярким. Он огляделся по сторонам. Там были бабушка с внучкой. Он их слышал. И видел. Только их. Он смотрел. И смотрел. И дрожал. И смотрел
НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ
и он побежал прочь из сквера, помчался по улицам, из-под яркого солнца в прохладу теней, он все бежал и бежал, пока не почувствовал, что больше не может вдохнуть, и остановился, привалившись к какой-то стене, чуть отдышался и побежал дальше, от стены к стены, из тени на солнце, из тепла в холод, сквозь день, в котором уже не было времени, он гнал свое тело вперед, а разум корчился в яростных муках, и рыдания все же прорвались наружу, и глаза застилало слезами, а он все бежал по бесконечным улицам, к мысу на краю острова, бежал, подгоняя себя только знанием, что он все-таки сможет наконец заглушить этот яростный голос, что гремел у него в голове, и каждый раз, когда ему начинало казаться, что он сейчас рухнет, он слышал голос, и чувствовал лица у себя за спиной, и заставлял себя бежать дальше, и вот он уже на пароме, и паром движется по воде, и он стоит на носу, под пронизывающим холодным ветром, и смотрит на ярко-зеленую воду, что пенится волнами, расходящимися от парома, и тихонько посмеивается, а потом смеется уже в полный голос, когда понимает, как просто все будет, и смеется все громче и громче, и немногие люди на палубе и те, кто остался сидеть в машинах, уже поглядывают на него, кто-то хмуро, а кто-то с улыбкой, а он продолжает смеяться, перелезая через перила, и люди смотрят сначала молча, а потом начинают кричать, а он стоит, раскинув руки, как крылья, и медленно кренится вперед, вперед и вниз, медленно, медленно, и разбивает свое отражение в форме креста, свою тень в форме креста, и шок от внезапного удара о холодную воду на мгновение парализует все тело, а затем он рефлекторно начинает двигаться, пробиваться к поверхности, но вес тяжелой намокшей одежды и сила подводных течений уносят его в глубину, все глубже и глубже в холодную тьму, и на долю секунды он прекращает бороться и висит неподвижно в толще воды, и вся правда его жизни вдруг предстает перед ним, и он смотрит на эту правду лишь одну бесконечную долю секунды, а потом открывает рот в крике, но крика не слышно, и его рот остается открытым, когда последний в его жизни вздох поднимается крошечными пузырьками из холодной темноты к нагретой солнцем поверхности, и его тихо и незаметно уносит в море.
"Реквием по Мечте" впервые был опубликован в 1978 году. Книга рассказывает о судьбах четырех жителей Нью-Йорка, которые, не в силах выдержать разницу между мечтами об идеальной жизни и реальным миром, ищут утешения в иллюзиях. Сара Голдфарб, потерявшая мужа, мечтает только о том, чтобы попасть в телешоу и показаться в своем любимом красном платье. Чтобы влезть в него, она садится на диету из таблеток, изменяющих ее сознание. Сын Сары Гарри, его подружка Мэрион и лучший друг Тайрон пытаются разбогатеть и вырваться из жизни, которая их окружает, приторговывая героином.
Может ли человек жить, если, по мнению врачей, он давно уже должен был умереть? Можно ли стать классиком литературы, не получив высшего образования и даже не окончив школы? Можно ли после выхода в свет первой же книги получить мировую известность? Хьюберт Селби на все эти вопросы ответил утвердительно. Став инвалидом в 18 лет, Селби не только остался жить вопреки всем прогнозам врачей, но и начал писать книги, которые ставят в один ряд с произведениями Германа Мелвилла и Джозефа Хеллера.Роман «Глюк» — это шокирующее повествование от лица террориста, вполне вероятно, виртуального.
Здесь все подчинено жесткому распорядку, но время словно бы размазано по серым казенным стенам. Здесь нечего делать, кроме как вспоминать и заново переживать события своей прошлой жизни, оставшейся за дверью. Здесь очень страшно, потому что ты остаешься наедине с человеком, которого ненавидишь – с самим собой… «Комната» (1971), второй роман Хьюберта Селби, не был оценен критиками по достоинству. Сам автор утверждал, что эта книга является наиболее болезненной из когда-либо написанных им и признавался, что в течение двух десятилетий не мог заставить себя перечитать ее.
«Последний поворот на Бруклин» Хьюберта Селби (1928) — одно из самых значительных произведений американской литературы. Автор описывает начало сексуальной революции, жизнь низов Нью-Йорка, мощь и энергетику этого города. В 1989 книга была экранизирован Уди Эделем. «Я пишу музыкально, — рассказывает Селби, — поэтому пришлось разработать такую типографику, которая, в сущности, не что иное, как система нотной записи». В переводе В. Когана удалось сохранить джазовую ритмику этой прозы. «Смерть для меня стала образом жизни, — вспоминает Селби. — Когда мне было 18, мне сказали, что я и двух месяцев не проживу.
История о Человеке с экзистенциальным кризисом, у которого возникло непреодолимое желание покрасить статую Ленина в желтый цвет. Как он пришел к такой жизни и как этому поспособствовали непризнанный гений актерского мастерства Вован, Артур Тараканчиков, представительница подвида «yazhematikus», а также отсутствие космической программы в стране Эритрея и старый блохастый кот, вы сейчас узнаете.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В провинциальном городе все чаще стали нападать на так называемую «гопоту» – парней в штанах с «тремя полосками» с пивом и сигаретой в руках, бродящих по кабакам, занимающихся мелким разбоем, живущих без царя в голове. Известны организаторы этих «зачисток» – некие RASSOLNIKI. Лидеры этой группировки уверены – гопота это порождение Советского Союза и она мешает встать на ноги новой стране. Особенно гопота во власти, с которой RASSOLNIKI планируют бороться далеко не маргинальным методом.Тем временем в город приезжает известный журналист Александр Рублев, ему поручено провести расследование и сделать о RASSOLNIKах материал.
Жизнь, увиденная сквозь призму восприятия ребенка или подростка, – одна из любимейших тем американских писателей-южан, исхоженная ими, казалось бы, вдоль и поперек. Но никогда, пожалуй, эта жизнь еще не представала настолько удушливой и клаустрофобной, как в романе «Неоновая библия», написанном вундеркиндом американской литературы Джоном Кеннеди Тулом еще в 16 лет. Крошечный городишко, захлебывающийся во влажной жаре и болотных испарениях, – одна из тех провинциальных дыр, каким не было и нет счета на Глубоком Юге.
Искусство требует жертв. Это заезженное выражение как нельзя лучше подходит к работе Митци, профессионального звукомонтажера-шумовика, которая снабжает Голливуд эксклюзивным товаром – пленками с записями душераздирающих криков и стонов, умоляющих всхлипываний и предсмертных хрипов. У этой хрупкой женщины тяжелая работа и полным-полно скелетов в шкафу, и потому ей хочется, чтобы ее хотя бы на время оставили в покое. Но в покое ее не оставят. Ни алчные голливудские продюсеры. Ни свихнувшийся от горя отец, чья дочь бесследно исчезла несколько лет назад. Ни правительственные агенты, убежденные в существовании той самой, единственной и смертельно опасной, пленки…