Демон - [103]
никогда! это уже очевидно, неоспоримо, и безысходная серость – тому подтверждение, и Гарри все-таки оторвался от серого ограждения и пошел прочь от серой площадки, пошел по серой улице, его глаза видели каждую трещинку, каждую выбоину в асфальте…
он спустился по серым бетонным ступеням, усыпанным окурками и пережеванной жвачкой, спустился в серую яму метро – вот опять – одиноко доехал до конечной, вышел под конец дня в серый ветер, продувавший насквозь издевательский Кони-Айленд, встал на набережной лицом к ветру и уставился на горизонт, где серое небо смыкалось с серой водой, и серые волны у него под ногами накатывали на серый мокрый песок, он стоял, опираясь о парапет, стоял целую вечность, еще одну вечность, его бил озноб, но он не желал быть причастным к этому серому холоду и стоял, спрятав руки в карманы, сжав кулаки, и смотрел на сплетение серых теней, пока его вновь не окутала темнота.
Он пошел сквозь сгущавшийся сумрак и насмешливое сияние древних карнавальных огней, до сих пор кое-где освещавших популярный когда-то парк аттракционов. У него было странное ощущение: словно он оказался среди руин древней истории, потерялся в пространстве и времени, – он смотрел на растрескавшиеся, сплошь заклеенные афишами фасады закрытых павильонов, смотрел на темные аттракционы и вспоминал смех и веселье из прошлой жизни, давным-давно прожитой, но вспоминал как бы со стороны, будто в той, другой жизни смеялся, сияя от радости, вовсе не он, а какой-то совсем незнакомый ему человек. Ему вспоминалась пенная шипучка, и бабушка с дедушкой, и соленые ириски, но это были чьи-то чужие воспоминания, воспоминания кого-то, кто до сих пор жил в тех счастливых давних временах. Может быть, свет сохранившихся в парке огней был по-прежнему ярким и разноцветным, как в те стародавние времена, но ощущался он серым, этот свет не пронзал темноту, а только подчеркивал линии трещин на асфальтовой дорожке.
Он снял номер в каком-то унылом отеле и прилег на постель, не раздеваясь. Он смотрел в темноту и упорно боролся со сном, гнал прочь эти лица, что маячили перед глазами, и свет, мерцавший во тьме, теперь принимал форму другого лица, и оно медленно подплывало к нему, и время от времени он засыпал, но тут же вздрагивал и просыпался, отчаянно отбиваясь от прошлого и от будущего.
Этого просто
не может быть, не может быть, чтобы все, что случилось, случилось на самом деле. Наверняка это сон, и он скоро проснется, и все будет так, как должно быть. Но нет, это не сон. И хотя он пытался сопротивляться, некая неотвратимая сила тянула его все глубже и глубже в его собственную черноту, и он понимал: сопротивление бесполезно.
Он – Гарри Уайт, исполнительный вице-президент крупной компании. Он занимает этот пост уже несколько лет. Его уважают коллеги и ценит начальство. Он солидный, влиятельный человек. У него есть жена, сын и дочь. Замечательная семья, которую он нежно любит и очень ею дорожит. И они тоже любят его. Он это знает. У него собственный дом в Уэстчестере. Он преуспел в жизни. Гарри Уайт – успешный, состоявшийся человек…
и, Господи Боже,
ему хочется умереть…
освободиться от этой саркомы,
что пожирает его изнутри…
обрести хоть немного покоя…
вот и все…
хоть
немного
покоя
Весь следующий день он просидел на набережной, глядя на океан. Прохладный бриз взбивал пену прибоя, разносил по пляжу песок. Периодически кто-то проходил мимо, но Гарри этого не замечал, погруженный в себя, погруженный в свое одиночество, стыд и отчаяние. Он смотрел на горизонт застывшим взглядом, смутно слышал плеск прибоя и шорох песка – и погружался все глубже и глубже в пасть своего черного демона.
Когда он не вернулся домой к полуночи, Линда позвонила сначала в полицию, а потом – Уолту. Полицейские держались учтиво и очень тактично, но отвечать на вопросы все равно было мучительно. Да, в последнее время он вел себя странно, как будто что-то его тревожило. Нет, она не знает, в чем дело. Нет, она твердо уверена, что у него нет другой женщины. Да, он посещал психотерапевта, доктора Мартина, но они прекратили сеансы уже довольно давно. Нет, я не знаю, где он может быть. Я не знаю, точно ли он вышел из дома по собственной воле. Она дала им фотографию Гарри. Приехал Уолт, полицейские опросили и его тоже, и он им сказал, что Гарри действительно было о чем беспокоиться – он занимается важным проектом, связанным с деятельностью компании, – и настоятельно попросил, чтобы они разыскали Гарри в срочном порядке, после чего полицейские отбыли восвояси, а Уолт остался с Линдой и уехал только тогда, когда убедился, что с ней все в порядке, и она наконец-то легла и заснула в слезах, беспокойным прерывистым сном.
Назавтра к Линде приехали мама и свекровь, чтобы ее поддержать и утешить. Они весь день занимались делами по дому, чтобы не думать о Гарри, но в глазах каждой читались тревога и страх, которые было не скрыть.
Уэнтворт срочно созвал совет директоров и рассказал о случившемся. Также они позвонили Ландору, чтобы поставить его в известность. Решение было принято незамедлительно: Уолт разберется с бумагами Гарри, поймет, что уже сделано на сегодня, и продолжит его работу. И, разумеется, надо будет давить на все возможные рычаги, чтобы полиция активизировала поиски Гарри и как можно скорее его разыскала.
"Реквием по Мечте" впервые был опубликован в 1978 году. Книга рассказывает о судьбах четырех жителей Нью-Йорка, которые, не в силах выдержать разницу между мечтами об идеальной жизни и реальным миром, ищут утешения в иллюзиях. Сара Голдфарб, потерявшая мужа, мечтает только о том, чтобы попасть в телешоу и показаться в своем любимом красном платье. Чтобы влезть в него, она садится на диету из таблеток, изменяющих ее сознание. Сын Сары Гарри, его подружка Мэрион и лучший друг Тайрон пытаются разбогатеть и вырваться из жизни, которая их окружает, приторговывая героином.
Может ли человек жить, если, по мнению врачей, он давно уже должен был умереть? Можно ли стать классиком литературы, не получив высшего образования и даже не окончив школы? Можно ли после выхода в свет первой же книги получить мировую известность? Хьюберт Селби на все эти вопросы ответил утвердительно. Став инвалидом в 18 лет, Селби не только остался жить вопреки всем прогнозам врачей, но и начал писать книги, которые ставят в один ряд с произведениями Германа Мелвилла и Джозефа Хеллера.Роман «Глюк» — это шокирующее повествование от лица террориста, вполне вероятно, виртуального.
Здесь все подчинено жесткому распорядку, но время словно бы размазано по серым казенным стенам. Здесь нечего делать, кроме как вспоминать и заново переживать события своей прошлой жизни, оставшейся за дверью. Здесь очень страшно, потому что ты остаешься наедине с человеком, которого ненавидишь – с самим собой… «Комната» (1971), второй роман Хьюберта Селби, не был оценен критиками по достоинству. Сам автор утверждал, что эта книга является наиболее болезненной из когда-либо написанных им и признавался, что в течение двух десятилетий не мог заставить себя перечитать ее.
«Последний поворот на Бруклин» Хьюберта Селби (1928) — одно из самых значительных произведений американской литературы. Автор описывает начало сексуальной революции, жизнь низов Нью-Йорка, мощь и энергетику этого города. В 1989 книга была экранизирован Уди Эделем. «Я пишу музыкально, — рассказывает Селби, — поэтому пришлось разработать такую типографику, которая, в сущности, не что иное, как система нотной записи». В переводе В. Когана удалось сохранить джазовую ритмику этой прозы. «Смерть для меня стала образом жизни, — вспоминает Селби. — Когда мне было 18, мне сказали, что я и двух месяцев не проживу.
Максим Смирнов ничем не отличается от среднестатистического человека. Он живет, ходит на работу и… мечтает найти истину. В своих поисках Макс сталкивается с разными по своей сути и масштабам проблемами◦– скукой на корпоративе, затруднениями в бизнесе, ночными кошмарами, вирусной пандемией и тайными планами вездесущей мировой элиты. Будут ли неоднозначные методы, к которым прибегает герой, оправданными? Или же все жертвы окажутся напрасными? Комментарий Редакции: Современно, актуально и остро – книга Дмитрия Дэвида заставляет задуматься о насущном, не упуская второстепенного.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В провинциальном городе все чаще стали нападать на так называемую «гопоту» – парней в штанах с «тремя полосками» с пивом и сигаретой в руках, бродящих по кабакам, занимающихся мелким разбоем, живущих без царя в голове. Известны организаторы этих «зачисток» – некие RASSOLNIKI. Лидеры этой группировки уверены – гопота это порождение Советского Союза и она мешает встать на ноги новой стране. Особенно гопота во власти, с которой RASSOLNIKI планируют бороться далеко не маргинальным методом.Тем временем в город приезжает известный журналист Александр Рублев, ему поручено провести расследование и сделать о RASSOLNIKах материал.
Жизнь, увиденная сквозь призму восприятия ребенка или подростка, – одна из любимейших тем американских писателей-южан, исхоженная ими, казалось бы, вдоль и поперек. Но никогда, пожалуй, эта жизнь еще не представала настолько удушливой и клаустрофобной, как в романе «Неоновая библия», написанном вундеркиндом американской литературы Джоном Кеннеди Тулом еще в 16 лет. Крошечный городишко, захлебывающийся во влажной жаре и болотных испарениях, – одна из тех провинциальных дыр, каким не было и нет счета на Глубоком Юге.
Искусство требует жертв. Это заезженное выражение как нельзя лучше подходит к работе Митци, профессионального звукомонтажера-шумовика, которая снабжает Голливуд эксклюзивным товаром – пленками с записями душераздирающих криков и стонов, умоляющих всхлипываний и предсмертных хрипов. У этой хрупкой женщины тяжелая работа и полным-полно скелетов в шкафу, и потому ей хочется, чтобы ее хотя бы на время оставили в покое. Но в покое ее не оставят. Ни алчные голливудские продюсеры. Ни свихнувшийся от горя отец, чья дочь бесследно исчезла несколько лет назад. Ни правительственные агенты, убежденные в существовании той самой, единственной и смертельно опасной, пленки…