Демон - [2]

Ошалевший от такой абсурдности и одновременно какой-то извращенной жизненной правоты собеседника, Костя только выдавил из себя:

- Но я рассчитывал... Меня уволили... И...

- Охо-хо.. - менеджер отсмеялся и с видом знатока заявил, Случаются, случаются в жизни неприятные моменты. Да. Но вы не огорчайтесь, это преходяще. Сегодня вас, завтра вы! Так что не унывайте. И главное не опускайте рук. Немеденно, сегодня или завтра пойдите на биржу труда, зарегистрируйтеь! Там помогут! В крайнем случае, попробуйте получить пособие по безработице. Не хлеб конечно, но тоже кое что... " Что он несет? " - подумал Костя, но на всякий случай сказал :

- Спасибо, Но разговор-то не о том. Я про ботинки. Они же развалились на второй день со дня продажи. Я...

- Да-да! К сожалению, качество обуви в последнее время не на уровне. Знаете эта западная обувь ведь не рассчитана на нашу зиму. Не рассчитана, да. Достаточно раза два наступить в лужу, и все... Впрочем выход всегда есть.

- Но простите! - Костя повысил голос, решившись на "последний и решительный..." - Тот выход, что предлагаете вы мне, совершенно не подходит. Это же... Это же бред! Я отлично знаю свои права. Я имею...

- Ооохо-хо!!! Так вы подумали, что я всерьез? Ха-ха-ха... - менеджер опять залился смехом, - Про мусорный бак?! Хааа-ха-ха. Это же была шутка. Боже мой, я не представлял, что кто-нибудь может принять за серьезное предложение. Уфф... Вы меня уморили! Мда...

Тут зазвонил телефон, и Костя был вынужден в течение пяти долгих, очень долгих минут слушать разговор Игоря Львовича со своей супругой или любовницей. Прекратив телефонный разговор Игорь Львович уставился на Костю своими немигающими глазками.

- Итак, о чем мы?

- Об обуви. Я купил у вас обувь, она развалилась. Я требую, чтобы вы ее мне заменили.

- Угу. Заменили, - по слогам произнес менеджер и, переходя с официально-бестолкового стиля разговора на приблатненно-дворовый, сказал, - Значит так. Ты, Кость, пойми, у нас шуметь не принято. Мы тебе все заменим. Но не сегодня и не завтра. Ты координаты кинь, а потом, когда новая партия прибудет, мы тебе звякнем. А щас пусто, ты последнюю пару хапнул. Так что жди, может, ближе к концу месяца... Договорились? Ну вот и ладненько. Шуруй, весельчак!

От подобного обращения Костя начал потихоньку заливаться дурной темной кровью. Почувствовал, как к лицу прилил жар и, вскочив со стула, не-то вскрикнул, не-то взвизгнул, но как-то позорно закричал:

- Вы мне не тыкайте! - и, не выдержав напряжения, выскочил прочь из кабинета, успев заметить хищно подобравшееся и странно покрасневшее лицо менеджера и услышать его издевающийся, громогласный смех за спиной.

Пробегая мимо продавщиц, Костя уже почувствовал, что прилив адреналина прошел и на место слепой ярости, которой он поддался, приходит такая же слепая жалость к себе. И эта жалость выплеснулась на лицо Кости противными, несдерживаемыми слезами. И он побежал, зажимая подмышкой коробку с рваными ботинками. Побежал от людских лиц, от продавцов, от менеджеров, от надписи "КОЗЛЫ" и от всего, что смеялось ему в спину, хлопая себя по ляжкам потными ладонями...

Остановился Костя уже на каком-то пустыре. Лицо замерзло. Было холодно и гадко. Возбуждение, гнев, жалость сменились глубокой апатией и глубоко запрятанным отвращением к себе. Он побрел, медленно размазывая жидкие дорожки на лице, вдоль каких-то камней, непонятных ям и неизвестно откуда взявшихся памятников. Что они делают тут? Какой-то пустырь, странно. Потом Костя понял, что это совсем не пустырь, а очень старое кладбище. Старое, заброшенное, изрытое не известно кем, с поломанными надгробиями и оскверненными могилами. Костя шел, пиная попадавшиеся на пути банки и оскальзываясь на редких льдинках.

В голову лезли различные воспоминания, которые память долго копила в своих запасниках и вот сейчас улучила момент, чтобы выплеснуть всю их замшелую мерзость.

Костя видел себя школьником, который с Судорожной гримасой на лице собирает раскиданные тетрадки, а кто-то другой, маленький и нагловатый, давит его очки ногой. Осколки брызжут во все стороны, а Костя сидит у стены и ничего не делает, даже не плачет. Потом Костя увидел, как он на своем первом серьезном свидании напился и был бит двумя здоровыми жлобами. После чего долго отлеживался в какой-то канаве, бултыхаясь в грязи и гнилой воде. Институт прошел перед его глазами, как одно сплошное унижение. Преподаватели смотрели, вернее совсем не смотрели на него. Эдакое пустое место. Хотя, с другой стороны, "букварем" и "ботаником" Костя не был. Скорее просто неудачником. Неудачи преследовали его постоянно. Хамы чувствовали в нем свою законную жертву, любое мелкое жлобство видело "способ для самоутверждения", женщины не видели в нем мужчину, они бросали его быстро и без сожалений, легко, как надоевшую одежду. Ноги вывели Костю за ворота кладбища. Он кинул в руки ближайшего попрошайки свои ботинки и, чувствуя как замерзают ноги в старой изношенной обуви потащился, к ближайшей остановке автобуса. Но не дошел. Завернув за угол, он почувствовал такой резкий приступ отвращения к себе, что его вырвало. И так продолжалось до тех пор, пока его желудок полностью не освободился от скудного завтрака.