Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия - [15]

Шрифт
Интервал

— Я зашел сказать: если вам угодно послушать острые дебаты, приходите завтра в сенат. Меня предупредили, что Гэррад, сенатор от Луизианы, готовится устроить мне разнос за мою последнюю речь. Если так, я вряд ли останусь в долгу. А в присутствии такого критика, как вы, сумею выступить лучше.

— Разве я такой уж добрый критик? — спросила Маделина.

— Кто сказал, что критика должна быть доброй? — отвечал сенатор. — Справедливость — вот душа подлинной критики, и ничего, кроме справедливости, я от вас не прошу и не жду.

— А есть ли прок от ваших выступлений? — поинтересовалась она. — Эти речи и впрямь помогают вам приблизиться к цели или разрешить трудности?

— Как вам сказать. Сейчас мы оказались в тупике, хотя долго так продолжаться не может. Впрочем, не побоюсь довериться вам — но, разумеется, вы не станете пересказывать это ни одной душе. Так вот, мы приняли меры, чтобы ускорить события. Несколько джентльменов, и я в том числе, написали письма, предназначенные для президента, хотя и не ему адресованные, цель которых побудить его как-то высказаться, чтобы стало ясно, чего нам ждать.

— О, — рассмеялась Маделина, — я уже неделю об этом знаю.

— Знаете? О чем?

— Да о том, что вы послали письмо Сэму Граймзу из Норт-Бенда.

— И что же вы знаете о письме, которое я послал Сэму Граймзу из Норт-Бенда? — спросил Рэтклиф в почти резком тоне.

— Вы и представить себе не можете, какое у меня превосходное сыскное агентство, — сказала миссис Ли. — Конгрессмен Каттер выудил у некоего сенатского служителя, что получил от вас для отсылки письмо, адресованное мистеру Граймзу из Норт-Бенда.

— И конечно, Каттер тотчас поведал о своем открытии Френчу, а Френч побежал к вам. Все ясно. Знай я об этом вчера, он не так легко от меня бы отделался. Я предпочитаю сам рассказывать вам о своих делах — без его прикрас. Впрочем, я сам виноват. Дернуло меня довериться служителю. Здесь ничего нельзя надолго сохранить в тайне. Однако главное мистеру Каттеру осталось неизвестным: то, что подобные письма и с той же целью написали сразу несколько джентльменов. Среди них ваш друг Клинтон, сенатор Кребс, ну и еще один-два.

— Мне, наверное, лучше не спрашивать, что там написано?

— Почему же? Мы договорились изложить наше мнение в очень мягком и примирительном тоне и тем самым побудить президента приоткрыть нам свои намерения, прежде всего чтобы не действовать ему наперекор. Я в своем письме нарисовал отчаянную картину, показав, каково воздействие нынешнего положения на нашу партию, и дал понять, что лично мне от него ничего не надо.

— И каков, вы полагаете, будет результат?

— Думаю, нам удастся найти выход, — отвечал Рэтклиф. — Беда в том, что у нынешнего президента очень мало опыта, а подозрительности хоть отбавляй. Ему кажется, мы пустимся во все тяжкие, чтобы связать ему руки, и он готовится опередить нас в этом. Я лично с ним не знаком, но те, кто его знает и способен судить о нем здраво, говорят, что, несмотря на некоторую узость взглядов и упрямство, человек он — честный и поладить с ним можно. Я не сомневаюсь, что столковался бы с ним за какой-нибудь час. Но пойти к нему я не могу — об этом не может быть и речи, пока он сам меня не позовет, а позвать меня — значит уже пойти на соглашение.

— В таком случае чего же вы опасаетесь?

— Что он затеет войну с подлинными лидерами партии, чтобы ублажить мнимых, таких сюсюкающих человечков, как ваш приятель Френч, и, ни с кем не советуясь, сделает нелепые назначения. Кстати, вы сегодня виделись с Френчем?

— Нет, — ответила Маделина. — Боюсь, он обиделся на то, как вы обошлись с ним вчера. Вы были с ним чересчур грубы.

— Вот уж ничуть, — сказал Рэтклиф. — Наши реформаторы и не такого заслуживают. Ведь задевая меня, он имел в виду бросить мне вызов. Я это сразу услышал по его тону.

— Но разве реформы и впрямь так уж невозможны, как вы это изображаете? Так уж совершенно неосуществимы?

— Реформы, которых жаждет Френч, не только полностью неосуществимы, но и нежелательны.

— Однако что-то, несомненно, все же можно предпринять, чтобы пресечь коррупцию, — настаивала миссис Ли, и серьезность ее тона подтверждала — для нее это вовсе не светский вопрос. — Неужели мы обречены всегда быть во власти воров и хапуг? Неужели порядочное правительство несовместимо с демократией?

Горячность, с которой она говорила, привлекла внимание Якоби.

— Что вы обсуждаете, миссис Ли? — спросил он через всю гостиную. — Речь, кажется, идет о коррупции?

Все мужчины немедленно навострили уши и поспешили окружить сенатора и миссис Ли.

— Я спросила сенатора Рэтклифа, — пояснила она, — куда мы придем, если по-прежнему не будем бороться с коррупцией.

— Осмелюсь просить разрешения выслушать ответ, который даст вам на это сенатор Рэтклиф, — сказал Якоби.

— Вот мой ответ, — заявил Рэтклиф. — Ни одно представительное правительство не может быть ни намного лучше, ни намного хуже того общества, которое представляет. Очистите от скверны общество, и вы очистите правительство. Но, пытаясь искусственными мерами очистить правительство, вы только усугубляете беду.

— Ответ, достойный государственного деятеля, — сказал барон Якоби, отвешивая сенатору светский поклон, но в тоне его звучала насмешка. Тогда Каррингтон, слушавший этот обмен репликами с потемневшим лицом, вдруг повернулся к барону и спросил, как тот толкует слова сенатора.


Еще от автора Гор Видал
Император Юлиан

Исторический роман "Император Юлиан" знаменитого американского писателя Гора Видала (род. 1925) повествует о том, как чуть было не повернула вспять история человечества.Во зло или во благо?Друг Дж. Ф. Кеннеди, Видал пишет своего "идеального лидера", в первую очередь, с него.Юлиан Август (332-363), римский император, чуть было не повернувший историю вспять, остался в веках под именем Отступник (или Апостат). Русский писатель Д. С. Мережковский включил роман о нем в трилогию "Христос и Антихрист". А блестящий американский парадоксалист Гор Видал предложил свою версию его судьбы.


Почему нас ненавидят?  Вечная война ради вечного мира

Перед вами — международная сенсация. Книга, которую в «самой свободной стране мира» — США — отказывались издавать по цензурным соображениям!Почему? А потому, что ее автор — Гор Видал, выдающийся мастер современной прозы — убедительно и аргументированно доказывает: в трагедии, постигшей Америку 11 сентября 2001 года, виновата — сама Америка. Ее политика «добровольного принуждения». Ее назойливое «миссионерство». Ее упорное навязывание человечеству собственных идеалов…Так ли это? Кто-то, пожалуй, не согласится с позицией автора.


Сотворение мира

Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.



Город и столп

«Город и столп» — книга о первом чувстве школьника из Вирджинии Джима Уилларда к своему приятелю Бобу Форду. Между их первой едва спустившейся ночью чистой любви и кромешной полночью жестокости и насилия проходят десять лет. Все это время Джим ждет встречи, хранит в сердце свет вспыхнувшей страсти, а молодость тает, превращается в зрелость. И мужчины умеют любить… мужчин — к этому выводу ведет автора Джим. Очень скоро важным становится факт его безупречной мужественности. Вне зависимости от того, в какой роли, активной или пассивной, он выступает в сексе.


Полвека без Ивлина Во

В традиционной рубрике «Литературный гид» — «Полвека без Ивлина Во» — подборка из дневников, статей, воспоминаний великого автора «Возвращения в Брайдсхед» и «Пригоршни праха». Слава богу, читателям «Иностранки» не надо объяснять, кто такой Ивлин Во. Создатель упоительно смешных и в то же время зловещих фантазий, в которых гротескно преломились реалии медленно, но верно разрушавшейся Британской империи, и в то же время отразились универсальные законы человеческого бытия, тончайший стилист и ядовитый сатирик, он прочно закрепился в нашем сознании на правах одного из самых ярких и самобытных прозаиков XX столетия, по праву заняв место в ряду виднейших представителей английской словесности, — пишет в предисловии составитель и редактор рубрики, критик и литературовед Николай Мельников.


Рекомендуем почитать
Грусть улыбается искренне

Развлечения, гулянки, тусовки — это жизнь шестнадцатилетнего Виктора Южакова. Его мало что волнует, кроме денег и хорошего настроения, потому что он хочет жить весело. У него есть друзья и любимая девушка. Но останутся ли они рядом, если что-то случится? Если судьба забросит в мест далекое от сладких забав, туда, где норма — тоска и уныние.«Грусть улыбается искренне» — книга для тех, кто не готов признать циничный мир и хочет верить в доброту, любовь и честность.


На разных уровнях

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дебютные рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Время Ноль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Съешьте сердце кита

Леонид Михайлович Пасенюк родился в 1926 году селе Великая Цвиля Городницкого района Житомирской области.В 1941 году окончил школу-семилетку, и больше ему учиться не пришлось: началась война.Подростком ушел добровольно на фронт. Принимал участие в битве на Волге. Был стрелком, ручным пулеметчиком, минером, сапером, военным строителем, работал в штабах и политотделах войсковых соединений.В последующие годы работал токарем на Волгоградском тракторном заводе, ходил матросом-рыбаком на Черном и Азовском морях, копал землю на строительстве нефтеочистительных каналов в Баку, в качестве разнорабочего и бетонщика строил Краснодарскую ТЭЦ.


Практическое демоноводство

В тихий городок Хвойная Бухта прибывает странная парочка. Один симпатичный — бывший семинарист, а теперь бродяга со стажем. Тревису под девяносто, но выглядит он молодо — лет на двадцать пять. Другой — редкий урод по имени Цап, свирепый повелитель древних царств и гурман человеческой плоти. Он нежно-зеленого цвета, но видит его не всякий — лишь те, кем он закусывает.Курортный городок расстелен перед демоном, точно шведский стол в четырехзвездочном отеле. Но за мирными американскими фасадами прячется магия похлеще заклинаний царя Соломона.


Лисица на чердаке. Деревянная пастушка

Ричард Хьюз (1900–1976) — маститый английский писатель, романы которого вошли в фонд британской классики XX века.«Лисица на чердаке» и «Деревянная пастушка», две книги задуманной романистом эпопеи, объединены общими героями и охватывают период с 1923 по 1934 год. Действие переносится из Англии в Германию, Америку, Марокко.Талантливый, размышляющий над кардинальными проблемами современности художник создает широкое социальное полотно. Его романы — это история мрачного, не подлежащего забвению времени, когда в реваншистской Германии зрел фашизм, история десятилетнего пути Гитлера к власти, начало которого, мюнхенский путч, изображено в «Лисице на чердаке», а завершение, «ночь длинных ножей», — в «Деревянной пастушке».