Дело Зорге - [62]

— Нет, там вы со мной не встретитесь. Но еще раз мы увидимся. В воскресенье вечером здесь, у вас, Бранко.

Бранкович наклонился к Зорге.

— Вы ведь не собираетесь оставаться здесь, начальник? — В его голосе звучала дружеская забота. — Вам нельзя быть здесь. Почему вы не хотите поехать с нами?

Зорге сделал вид, что не заметил волнения своего помощника.

— Повторяю еще раз. Наше задание выполнено. Рихард встал, оперся руками о стол и посмотрел на них по очереди ясным, твердым взглядом.

— Нам все ясно, начальник, — ответил за всех Бранкович.

— Вот и хорошо!  Вы отвечаете, Бранко, за то, чтобы Вера доставила микрофильм в Шанхай. Никто отсюда не уедет, пока это не будет сделано. Если Вера не возвратится из Шанхая в понедельник, уезжайте без нее.

Прежде чем Вера Бранкович успела открыть рот, чтобы возразить против последнего приказа, Зорге был уже у двери и быстро сбежал по лестнице.

Держа Биргит под руку, Зорге бродил в вечерней сутолоке по Гинзе.

— Скажи же наконец, что ты намерен делать, — попросила она. — Почему мы гуляем здесь?

Он наклонился к ней.

— Дорогая, нам предстоит нечто особенное и очень смешное. Мы пойдем в театр.

— В театр? Чтобы повеселиться? Или…

— Именно, моя маленькая. Чтобы повеселиться. Нам ничего не остается больше, как развлекаться.

— Ты знаешь, Рихард, мне не очень хочется идти развлекаться в какой-то японский театр. Давай лучше побудем одни!

— После театра, дорогая. В театре я посмеюсь от души. Это хорошая разрядка. Да и тебе нужно посмеяться. Я что-то давно не слышал твоего смеха, девочка.

Биргит хотела ответить, что с тех пор, как он открыл ей, кто он в действительности, ей не до смеха. Но она промолчала: не хотела портить ему радостное настроение.

С того самого дня, когда Зорге, как он считал, выполнил последнее задание, этот необыкновенный человек пребывал в веселом настроении и в самом прекрасном расположении духа. Таким раньше она никогда его не видела.

Они остановились перед ярко освещенным подъездом театра. Биргит увидела, что в нем шла не оперетта, а ревю под названием «Наш немецкий друг».

— О чем это? — невольно спросила Биргит. Зорге засмеялся.

— Здесь дают своего рода урок истории, если можно так выразиться. В двенадцати захватывающих сценах пораженному японскому народу наглядно преподносят, как немцы из орды диких германцев превратились в верных партайгеноссе. В японской постановке это получается чрезвычайно комично. Непроизвольная комедия — самое занимательное зрелище в мире!

Раздвигая толпу широкими плечами, Зорге пробрался к входу. Биргит послушно следовала за ним. Билетерша в нарядной униформе взяла у них билеты и провела в ложу, расположенную в среднем ярусе. Зорге вытащил из кармана брюк театральный бинокль и подал его Биргит.

— Хорошенько рассмотри все, Биргит. Такого ты наверняка больше не увидишь в своей жизни!

Он стал перелистывать программу. А девушка осмотрелась вокруг и вдруг вздрогнула.

— Рихард, один из этих типов сидит прямо сзади нас.

Зорге обернулся и насмешливо кивнул очкастому японцу.

— Ты права, девочка. Это один из сотрудников Одзаки. Вчера всю ночь простоял перед моим домом.

Она втиснула свою маленькую руку в сжатую ладонь Зорге. Он почувствовал, как дрожат ее пальцы.

— Ты нервничаешь, дорогая? Почему? Мы ведь уже давно приняли решение. Забудь об этих шпиках, и пусть они не отравляют нам этот милый вечер.

Она попыталась улыбнуться.

— Думаю, у нас будет не так уж много прекрасных вечеров, — сказал он. — Нужно как следует наслаждаться каждым вечером, который нам подарит судьба.

Оркестранты заняли свои места. Зал был набит до отказа. Зрители стояли даже в проходах. В Токио не было более популярного театра, чем Такарадзука.

Людей привлекала необычная труппа театра, а не то, что в нем ставили. В этой труппе не было ни одного актера, она состояла исключительно из актрис. И каких! В труппу принимались женщины не старше двадцати пяти лет и только незамужние. И вот эти девушки играли любые роли. Не только матерей и бабушек, но и почтенных отцов семейства, и бородатых воинов.

В старину было наоборот: в театре выступали только мужчины, игравшие и женские роли. В начале нынешнего столетия открыли доступ в театр и девушкам, но при одном условии: в труппе не должны участвовать мужчины. Совместное выступление на сцене женщин и мужчин долгое время считалось аморальным и было запрещено. И только перед войной полицейские власти разрешили наконец, чтобы в театре женские роли играли женщины, а мужские — мужчины. Но зрители привыкли к театрам, в которых играли одни женщины, и охотно посещали их несмотря на нововведение. Поэтому Такарадзука по-прежнему оставался крупнейшим театром в Японии, привлекавшим самое большое число посетителей.

В труппу принимались только добропорядочные девушки. Они все вместе жили в общежитии,  их привозили в театр в специальных автобусах и отвозили обратно после спектакля. Девушки, которым исполнялось двадцать пять лет, а также те, кому посчастливилось выйти замуж, покидали театр.

Дирижер поднял палочку, и оркестр заиграл увертюру из вагнеровской «Валькирии». Занавес поднялся, и по рядам пронесся шепот удивления. Это можно было понять: перед публикой предстали фигуры, которых никогда не встретишь в Японии. Их лица были обрамлены белокурыми и рыжими бородами, туловища закутаны в звериные шкуры, а на головах ярко горели блестящие, непомерно большие жестяные шлемы. Над косо расставленными глазами нависали кустистые брови.