Дело - [7]
Муромский. Нет, Иван, ты этого не понимаешь.
Иван Сидоров. Ну оно, может, что по-вашему-то и не понимаю; — я, батюшко, вас люблю, я у вас пристанище нашел; я ваши милости помню и весь ваш род. Для вас я готов и в огонь и в воду — и к Ваалову-то Идолу и к нему пойду.
Муромский. Спасибо тебе, спасибо… Кто ж это. Идол-то Ваалов?
Иван Сидоров. А кумир-то позлащенный, чиновник-то, которому поклониться надо!
Муромский. Да; надо поклониться — вот… не обошло и меня…
Иван Сидоров. Всякому, батюшко, своя череда. Ведь и на мою долю тоже крепко хватило (покрутив головою).
Муромский. А до тебя когда ж хватило?
Иван Сидоров. Да уж тому десятка два годов будет; прислали меня сюда от общества, от миру, своя братия. — Уже по какому делу, не про то речь, а только правое дело, как свято солнце — правое. Сложились мы все — кому как сила — и сирота и вдова дала — всяк дал; на, говорят, Сидорыч, иди; ищи защиту. Ну, батюшко, я вот в этот самый город и приехал; — а про него уже и в Писании сказано: Тамо убо море… великое и пространное — идеже гадов несть числа!.. Животные малые с великими!.. корабли переплывают… ведь оно точно так и есть.
Муромский. Именно так.
Иван Сидоров. Приехавши в этот город, я к одному такому животному великому и направился. Звали его Антон Трофимыч Крек — капитальнейшая была бестия!
Муромский. Кто ж тебе его указал?
Иван Сидоров. А само, сударь, дело указало. Прихожу: — живет он в палатах великих; что крыльцо, что двери — Боже мой! Принял; я поклон, говорю: Ваше, мол, Превосходительство, защитите! А он сидит, как зверь какой, суровый да кряжистый; в разговор вошел, а очами-то так мне в пазуху и зазирает; поговорил я несколько да к столу, — и выложил, и хорошо, сударь, выложил; так сказать, две трети, и то такой куш составило, что вы и не поверите. Он это и пометил — стало, ведь набитая рука. Как рявкнет он на меня: мужик, кричит, мужик!.. Что ты, мужик, делаешь? За кого меня принимаешь! — А?.. Я так на колени-то и сел. Да знаешь ли ты, козлиная борода, что я с тобою сделаю? — Да я те, говорит, туда спущу, где ворон и костей твоих не зазрит… Стою я на коленях-то да только и твержу — не погубите! — за жандармом, кричит, за жандармом… и за звонок уж берется… Ну, вижу я, делать нечего; встал — да уж все и выложил; и сертук-то расстегнул: на вот, мол, смотри. Он и потишел. Ну, говорит, — ступай, да вперед помни: я этого не люблю!.. Вышел, сударь, я — так верите ли: у меня на лбу-то пот, и по вискам-то течет, и с носу-то течет. Воздел я грешные руки: Боже мой! Зело искусил мя еси: Ваалову Идолу принес я трудовой рубль, и вдовицы лепту, и сироты копейку и на коленях его молить должен: прими, мол, только, кумир позлащенный, дар мой.
Муромский. Ну и взял?
Иван Сидоров. Взял, сударь, взял.
Муромский. И дело сделал?
Иван Сидоров. И дело сделал. Как есть, — как махнул он рукой, так вся сила от нас и отвалилась.
Муромский. Неужели как рукой снял?
Иван Сидоров. Я вам истинно докладываю. Да что ж тут мудреного? Ведь это все его Воинство; ведь он же их и напустил.
Муромский. Пожалуй.
Иван Сидоров. Верьте Богу, так. Да вы слышали ли, сударь, какой в народе слух стоит?
Муромский. Что такое?
Иван Сидоров. Что антихрист народился.
Муромский. Что ты?
Иван Сидоров. Истинно… и сказывал мне один старец. Ходил он в дальние места, где нашей, сударь, веры есть корень. В тех местах, говорит он, до верности знают, что антихрист этот не то что народился, а уже давно живет и, видите, батюшко, уже в летах, солидный человек.
Муромский. Да возможно ли это? Иван Сидоров. Ей-ей. Видите — служит, и вот на днях произведен в действительные статские советники — и пряжку имеет за тридцатилетнюю беспорочную службу. Он-то самый и народил племя обильное и хищное — и все это большие и малые советники, и оное племя всю нашу христианскую сторону и обложило; и все скорби наши, труды и болезни от этого антихриста действительного статского советника, и глады и моры наши от его отродия; и видите, сударь, светопреставление уже близко
Слышен шум.
(оглядывается и понижает голос), а теперь только идет репетиция…
За дверью опять шум и голоса.
Муромский. Что за суматоха такая; никак, приехал кто? — Пойдем ко мне.
Уходят в кабинет Муромского.
Явление VI
За дверью шум, голоса. Тарелкин, несколько расстроенный, в пальто с большим, поднятым до ушей, воротником, быстро входит и захлопывает за собою дверь.
Тарелкин (прислушиваясь). Негодяй!.. как гончая гонит… в чужое-то место… а? (В дверь кто-то ломится — он ее держит.)
Голос (за дверью). Да пустяки!.. я не отстану… ну, не отстану!..
Тарелкин (запирает дверь на ключ). Какое мучение!!..
Тишка (входит из боковой двери). Вас, сударь, просит этот барин к ним выйти.
Тарелкин (сконфуженный). Скажи ему, что некогда… занят.
Тишка. Они говорят, чтоб вы вышли; а то я, говорит, силой войду.
Тарелкин. Ну что ж, а ты его не пускай.
Тишка уходит.
Это называют… Дар Неба: Жизнь! Я не прочь; дай мне, Небо, Жизнь, но дай же мне оно и средства к существованию.
Тишка (входит). Опять, сударь, требуют.
Тарелкин (сжав кулаки). У-у-у-у!!.. скажи ему, чтобы он шел!..
Тишка. Я говорил.
Александра Васильевича Сухово-Кобылина ( 1817—1903) заслуженно считают одним из самых талантливых драматургов-сатириков, хотя его перу и принадлежат всего три пьесы – трилогия «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина». Александр Васильевич с юных лет пристрастился к литературе и философии, однако обратиться к литературной деятельности его заставили трагические обстоятельства. Писатель был обвинен в смерти своей возлюбленной, Луизы Симон-Деманш, и находился под следствием семь лет. Скорбь от потери, негодование на несправедливое обвинение, переживания, связанные с чиновничьим произволом и судебным процессом, нашли отражение в его знаменитой трилогии.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Драма о браке Джорджа Оруэлла с 30-летнему помощницей редактора журнала Соней Браунелл. Лондон, 1949 год. В больнице «Юнивесити колледж» находится Джордж Оруэлл с тяжелой формой туберкулеза…
В пьесе «Голодные» Сароян выводит на сцену Писателя, человека, в большой степени осознающего свою миссию на земле, нашедшего, так сказать, лучший вариант приложения душевных усилий. Сароян утверждает, что никто еще не оставил после себя миру ничего лучше хорошей книги, даже если она одна-единственная, а человек прожил много лет. Лучше может быть только любовь. И когда в этой пьесе все герои умирают от голода, а смерть, в образе маленького человека с добрым лицом, разбросав пустые листы ненаписанного романа Писателя, включает музыку и под угасающие огни рампы ложится на пол, пустоту небытия прерывают два голоса — это голоса влюбленных…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.