Дело - [6]

Атуева, Лидочка и Нелькин выходят в дверь направо

Явление V

Муромский и Иван Сидоров.

Муромский. Ну, что с головковцами совсем простился?

Иван Сидоров. Простился, сударь, да уж хоть бы и не прощаться. Ей- ей; у меня так и нутро все изныло; а они сердечные так и ревут — да уж такая судьба крестьянская.

Муромский (вздыхая). Да. Испокон века за нами стояла вотчина, а вот пришлось откупщику за полцены отдать. Что ж там все расплаты-то исполнил?

Иван Сидоров (вздыхая). Как же, сударь, исполнил; да вот вашей милости достальные привез. (Вытягивает из-за пазухи кожаный мешок и вынимает из него пачку.) Вот и счет; угодно будет проверить?

Муромский (вынимая из кармана ключ). На-тко вот, положи их в конторку: вечерком поверим.

Иван Сидоров запирает деньги в бюро.

…Иван!.. я уж Стрешнево заложил.

Иван Сидоров (возвращая ему ключ). Господи!!..

Муромский. А что делать?!.. просто съели — как есть съели! — Господи Творец Милосердный! (Крестится и вздыхает.)

Иван Сидоров (также вздыхая). Все в руках Господних, батюшко, — в руках Господних!

Муромский. Что ж теперь делать, Иван? Я и ума не приложу.

Иван Сидоров. Господь вразумит, что делать, а нет, так и сам сделает. Ты только веруй, да спокоен будь.

Муромский (вздыхая). Господи Батюшко; жил, жил; — хлопотал, трудился; все устроил; дочь вырастил; только бы мне ее, мою голубушку, озолотить да за человека выдать; — и вот налетело воронье, набежали воры, запалили дом, растащили достояние — и сижу я на пепелище, хилый, да вот уголья перебираю…

Иван Сидоров. Не крушися, мой отец, — ей, не крушися; все в руках Господних! Случалось и мне на моем веку, и тяжко случалось. Иное дело, посмотришь, и Господи, напасть какая; кажется, вот со всех сторон обложило, а Бог только перстом двинет — вот уж и солнышко…

Муромский. Здравствуй, что ты это как замешкал?

Иван Сидоров (высматривает образ и молится; потом кланяется) жил у купца в прикащиках; скупали мы кожи, сало, — ну, скотиной тоже торговали. Однако умер хозяин — что делать? Дай, мол, сам поторгую — сам хозяин буду. Деньжёнки были кое-какие; товарища приискал; люди дали; — поехали в Коренную. Ходим мы, батюшко, с товарищем по ярмарке день; ходим два — нет товара на руку: все не по силам; а сами знаете, барыши брать, надо товар в одних руках иметь. Ходили, ходили — купили лубки! По десяти рублев начетом сотню; сколько было, все купили. Товар приняли, половину денег отдали, а остальные под конец ярмарки. Обыкновенно — лубки, товар укрывать. Живем. Погода стоит вёдряная; жар — терпенья нет; на небе — ни облачка; живем… Ни одного лубка не покупают! Тоска взяла! Ярманка на отходе; товарищ спился!.. Утро помолюсь — вечер помолюсь — и почину не сделал!.. Пятого числа июня праздник Богоматери Коренныя… Крестный ход… народу куча… несут икону… Мать!! Помоги!!!.. Прошел ход — смотрю: от Старого Скола товар показался!!!.. Туча — отродясь не видывал; я к лабазу, — от купца Хренникова бежит прикащик: лубки есть? — Есть. — Почем цена? — Сто рублей сотня. — Как так? — Да так. — Ты с ума сошел? — Еще сутки, так бы сошел. — Ты перекрестись! — Я крестился; вы хорошо пожили; ели, пили, спали сладко? А я вот — пузом на пол-аршин земли выбил… Повертелся, повертелся, ведь дал; — да к вечеру и расторговались… Так вот: все в руках Господних! Господь труд человека видит и напасть его видит — ой, видит.

Муромский. Так-то это так… только мне теперь, Иван, круто приходит: пять месяцев я здесь живу, последнее проживаю — а дело ни с места!

Иван Сидоров. Стало, ждут. Что, сударь, делать; приехал, так дай. Зачем ты, отец, сюда-то толкнулся?

Муромский. Судейцы насоветовали.

Иван Сидоров. Волки-то сыромахи — эк, кого послушал! Чего они тебе сделают?

Муромский. Как чего? — Засудят; дочь мою, кровь мою засудят, чести лишат.

Иван Сидоров. Не можно этому, сударь, быть, чтоб честного человека кто чести лишил. При вас ваша честь.

Муромский. Ты этого, братец, не понимаешь: честь в свете.

Иван Сидоров (покачав головою). О, Боже мой — Свет, что вам, сударь, Свет?.. Вавилонская любодеица — от своей чаши опоила вас! Кто в вашем-то свете господствует — соблазн; кто властительствует — Жены. Развожжали вы, сударь, ваших баб — вот оно у вас врозь и поехало; разъезжают оне по балам да по ассамблеям — плечи голые, груди голые, студ позабывают, да мужскую похоть распаляют; а у похоти очи красные, безумные. Ну суди ты, батюшко, сам: чего тут от Света ждать? Если жена этакое сокровенное, да всем на площади показывает, стало, студа-то у нее и нет, — а жена бесстудная чья посуда — сам знаешь… Прости меня, отец, — я правду говорю; мне на это снование безумное смотреть болезно. Что ваши жены? Ни оне рукодельем каким, ни трудом праведным не занимаются; опустел дом, печь стоит холодная; гоняют по городу, сводят дружбу со всяким встречным — вот, по слабоумию своему, и набегают. — А винность-то чья? Ваша, батюшко. Вы закона не держитесь; закон забыли. Дом дело великое; у нас в дому молятся; а ваш-то дом шинком стал, прости Господи. Кому поесть да попить — сюда! Кто празднословить мастер, плясать горазд — сюда! Цимбалы да пляски — Содом и Гомор!