Дело серых зомби - [101]

– Ну-ну, не ссорьтесь, – примирительно улыбнулась Эльза Нимитц. – Мы просто пришли посмотреть шоу. Что с нами может случиться в этакой толпе? К тому же здесь полно полицейских!

– Все, что угодно! Эта девчонка прямо-таки притягивает к себе неприятности; мне уже дважды пришлось вызволять ее из беды! И не обольщайтесь по поводу полиции: эти увальни только и могут, что с важным видом торчать в оцеплении…

– Да?! Я, значит, ни при чем?! Если бы не я, вы бы и не подумали сюда прийти! – Алиса завелась не на шутку.

– Эд, угомонись, – покачал головой Тыгуа. – На вас уже смотрят.

Действительно: хотя кругом и стоял веселый гам, окружающие начали обращать внимание на ссорящихся иностранцев.

– Ладно, забудьте. Только постарайтесь ни во что не вляпаться. Если вдруг случится заварушка – держитесь от нее подальше…

Она не удостоила меня ответом.

Тыгуа одним глазом видел больше, чем я двумя. Он первый узрел купол шапито, расшитый картой созвездий – по словам Эльзы Нимитц, именно там располагался интересующий нас театр. Мы двинулись к нему, стараясь выглядеть беззаботными гуляками. Алиса дулась. Я решил не обращать на нее внимания и завел разговор с актрисой, время от времени поглядывая на Тыгуа. Меня немного смущал плащ учителя: солнце мало-помалу начало припекать, и в этом одеянии он смотрелся неестественно. С другой стороны – стоит его снять, и первый же встречный полицейский начнет интересоваться, зачем ему столько оружия: Тыгуа тащил на себе целый арсенал.

К тому моменту, когда мы добрались до входа, представление уже началось. Внутри царил полумрак. Народу было не очень много, так что мы преспокойно устроились в первом ряду. На сцене, представлявшей собой небольшой помост, была лишь пара плетеных стульев – и несколько фигур, с макушки до пят затянутых в темную ткань. У самого края расхаживал тип в балахоне. Лицо его скрывал глубокий капюшон. Хорошо поставленным баритоном тип вещал:

– Так что же такое ложь? Быть может, это и есть магия – когда то, чего не может быть, вдруг становится реальным, хотя бы для одного из нас?

Внезапно он обернулся и протянул руку одной из безликих фигур. Та беззвучно подошла и стала напротив. Тип в капюшоне сделал несколько пассов – и подхватил начавшее падать тело. Спина ассистента была прямой, словно он проглотил палку. Гипнотизер уложил его на стулья так, что на сиденьях лежали только плечи и пятки – и уселся сверху, будто на доску, скрестив ноги. Каталепсия, вот как это называется, вспомнил я.

– Но если ложь оборачивается для кого-то правдой, не значит ли это, что и правда столь же легко может обернуться ложью? – вопросил тип. – Да полно, существуют ли они в действительности? Или даже не так: что-то существует, в этом нет сомнений – но быть может, мы просто называем его разными именами, в зависимости от того, с какой стороны рассматриваем?

По мере своей речи он, похоже, терял вес – сначала между его седалищем и лежавшим образовалась щель, она делалась все шире, и вот он уже воспарил над сценой, так и не изменив позы. Я оценил ловкий фокус: это действительно выглядело как настоящий полет – я не замечал никаких скрытых механизмов, позволявших ему проделывать такие штуки.

– Это его учение! – шепнула мне на ухо Эльза. – Излюбленная тема, про правду и ложь… Стоит немного послушать, и действительно начинаешь понимать, что разницы меж ними не существует…

У меня была по этому поводу своя точка зрения, но вступать с дамочкой в спор я не собирался. Меня сейчас интересовало другое.

– Это действительно он? Шакес?

– М-м… Лица я не вижу, но голос точно его… Точнее, один из его голосов. Он великолепный имитатор…

«Редкий талант, – подумал я. – И весьма полезный – особенно если ты изображаешь кого-то другого. Как бы заглянуть ему под капюшон?»

– Есть ли среди вас тот, кто уверен в собственной правоте? Тот, кто может твердо сказать: я знаю, где ложь, а где правда, и ничто на свете не сумеет меня поколебать? – вопросил меж тем тип в капюшоне.

Вызывает добровольцев, понял я: вот он, мой шанс!

– Я! Я полностью доверяю своим чувствам и контролирую себя! – для пущей убедительности я вскочил и стукнул себя кулаком в грудь. Публика отозвалась взволнованным шепотом

– Человек! Как интересно! – восхитился он. – Ну, пожалуй сюда!

Я поднялся на сцену – и внезапно обнаружил, что лежавшее на стульях тело куда-то исчезло. Когда это произошло и почему я ничего не заметил? Похоже, за этим парнем нужен глаз да глаз. Рассмотреть его лицо не удавалось даже вблизи: казалось, под капюшоном и вовсе ничего нет – только густая тьма.

– Итак, ты считаешь, что можно полностью доверять своим чувствам? Что они никогда не подведут тебя, не поставят в двусмысленное положение? Ты не веришь в магию? – вкрадчиво осведомился он, обходя меня кругом.

– Еще как верю! Твою магию я только что видел, а сейчас покажу свою. Особую, уличную магию…

Произнеся эти слова, я резким движением сорвал с него капюшон. Публика ахнула. Открывшаяся взгляду физиономия показалась чрезвычайно уродливой – и в следующий миг я понял, почему: она словно бы состояла из двух разных половин. Дело в том, что узоры кожной пигментации у фрогов обладают вертикальной симметрией: то есть правая половина лица повторяет левую. У этого типа рисунок пятен катастрофически не совпадал, кроме того, на физиономии виднелись воспаленные участки кожи там, где работа мастера-татуировщика еще не зажила.