Он стоял на Малом Радиусе – самой верхней из обзорных площадок – и с наслаждением вдыхал напоённый озоном воздух. Ниже, на Среднем Радиусе, проходила очередная тренировка – прозелиты в снежно-белых кимоно в медленном темпе исполняли ката «атакующий грохмант», самое простое из всех. На широкой площадке Большого Радиуса застыли фигуры неофитов в кимоно цвета грозовых туч – эти изучали под руководством одного из адептов мастерство равновесия. Чуть поодаль группа корифеев в чёрных очках предавалась медитации. Иерофант глубоко вздохнул и обратил свой взор в сторону горного хребта. Оттуда, клубясь и царапая брюхо об острые верхушки скал, наползали пухлые тучи. «Идёт гроза», – подумал иерофант. Впрочем, он знал это ещё вчера; многочисленные приборы монастыря могли с точностью определять погоду на несколько суток вперёд.
Он раскинул руки и улыбнулся налетевшему ветру. Полы просторного одеяния, цветом соперничающего с приближающейся бурей, взметнулись за его спиной, словно крылья. Длинные седые волосы, прихваченные широкой повязкой, потрескивали. С кончиков пальцев потекли бледные струи холодного фиолетового огня, и такой же огонь срывался с острия вознесённого над миром шпиля.
Двери за его спиной бесшумно раздвинулись. Иерофант прикрыл глаза тяжёлыми веками. По слабой пульсации ауры он определил вошедшего: память услужливо подсказала, кому принадлежит этот затейливый рисунок интерферирующих энергий.
– Приветствую тебя, Двакро. Лёгок ли был твой путь?
– Приветствую тебя, Верховный. Твой третий глаз, как всегда, зорок. Путь мой и вправду был не слишком труден, хотя и не лишён приключений.
– Вот как? – Иерофант обернулся и чуть приподнял густую белую бровь. – Поведай мне о них.
Адепт Двакро улыбнулся и пригладил влажные волосы. Сушильная камера у Подводных Врат снова барахлит, с неудовольствием отметил иерофант.
– Сушилка в полном порядке, – словно прочтя его мысли, вздохнул Двакро. – Дело, скорее, во мне. Я поторопился. За долгие месяцы пребывания в миру я утратил свою безупречность, Верховный. Прошу определить мне послушание, дабы я мог восстановить её.
Иерофант положил ладонь на плечо адепта – тот слегка вздрогнул от проскочившего между ними статического разряда.
– Наше сердце зачастую мудрее нас самих, Двакро. Если ты спешил, этому была причина, я не сомневаюсь. На коллегии корифеев ты расскажешь всё подробно, а сейчас, прошу тебя, поведай мне о своих приключениях вкратце.
– Я не выполнил миссию, Верховный. Следы этой вещи безнадёжно утеряны…
– Мы ведь с самого начала допускали такую возможность, верно?
– Да, это так. И всё же у меня была надежда…
– Не каждой надежде суждено сбыться… А каковы же те приключения, о которых ты упомянул?
– За мною следили.
– Вот как? – улыбнулся иерофант. – И что же? Кто-то возымел безрассудное желание напасть на метеоролога?
– Нет. Более того, этот паренёк… Вскоре он даже перестал таиться и шёл за мною открыто.
– Смог ли ты прочесть его ауру?
– До некоторой степени… Я увидел её, но так и не понял, что же именно я вижу. Такое впечатление, будто в нём слиты воедино несколько отличных друг от друга сущностей, как ни глупо это звучит… Я решил, что тебе будет интересно взглянуть на него, пока он не ушёл, поэтому и торопился. Но враждебных намерений в нём я не ощутил. Вот любопытство – другое дело.
– Среди жителей Леса иногда наблюдаются удивительные феномены натуры, – пожал плечами иерофант. – Но не думаю, чтобы у меня было время на изучение каждого такого случая. Удовлетворять же любопытство чужаков мне и вовсе не с руки; есть куда более важные дела.
Адепт Двакро склонил голову.
– Я не виню тебя, – мягко сказал ему собеседник. – Раз уж ты поднялся сюда, прошу, раздели со мной трапезу.
– Это большая честь для меня, Верховный…
– Мы будем принимать пищу здесь. Я люблю наблюдать за приближающейся грозой, – пояснил иерофант.
– Она великолепна, – согласился адепт, протянув ладони навстречу ветру.
– Да… И ещё похожа на нашу жизнь – со всеми её метаниями и яростным напряжением, которые тем не менее проходят бесследно, оставляя после себя чистую лазурь небес.
Двери снова разъехались в стороны. Появился неофит, толкающий перед собой лёгкий столик на колесиках. Остановившись в трёх шагах от говоривших, он отвесил глубокий поклон и застыл в неподвижности. Только волосы на его макушке чуть шевелились под воздействием атмосферного электричества.
– Принеси ещё один бокал, – сказал ему иерофант.
– Он хорошо двигается, – одобрительно заметил Двакро, когда двери закрылись. – Искусство равновесия сей отрок почти постиг.
– Но не совсем, – возразил иерофант. – Ему ещё надо поработать над стопой левой ноги.
– Суждение Верховного, как всегда, безупречно… Трапеза была спартанской – пиала распаренного в кипятке ячменя и небольшой панцирный гриб, впрочем, весьма искусно приготовленный и поданный с чесноком и имбирным корнем. Адепт Двакро уселся перед низеньким столиком в позу лотоса, взял предписываемые традицией бамбуковые палочки и не спеша отведал кушанье. Иерофант последовал его примеру.
– Однако же мне показалась весьма необычной настойчивость, с которой этот незнакомец следовал за мною, – продолжил беседу адепт.
