Дело сердца. 11 ключевых операций в истории кардиохирургии - [13]

2. Синюшные дети

Балтимор, 29 ноября 1944 года

Как-то в ноябре 1944 года заведующий отделением хирургии в больнице Джона Хопкинса в Балтиморе Алфред Блэлок сидел глубоко задумавшись в своем кабинете. Как всегда, он закурил: даже потеряв в начале своей карьеры два года из-за туберкулеза, он так и не сумел отказаться от привычки выкуривать по две пачки в день. Аккуратно причесанный, в безукоризненном костюме в тонкую белую полоску и в очках в изящной оправе, его запросто можно было спутать с преуспевающим адвокатом, но он в свои сорок пять был известен как один из самых передовых клинических исследователей в Америке. Несколькими годами ранее он совершил революцию в лечении циркуляторного шока, смертельно опасного состояния, при котором из-за потери крови сердце оказывается не в состоянии перекачивать достаточное для организма количество жидкости. Шок был одним из главных убийц в военное время, как правило, становясь последствием ранения шрапнелью или при взрыве. Эксперименты Блэлока привели к повсеместному применению переливания крови и плазмы для лечения людей с тяжелыми ранениями, что помогло спасти жизни тысячам военнослужащих в годы Второй мировой войны.

Одного этого достижения было достаточно, чтобы обеспечить Блэлоку достойное место в пантеоне медицинской истории, однако в тот день он был ужасно разочарован. Когда в кабинет зашел его старший резидент[4] Уильям Лонгмайр, он обнаружил своего начальника сидящим с несчастным видом за грудой книг. За последние недели Блэлок сделал серию амбициозных и невероятно сложных операций пациентам с тяжелыми болезнями брюшной полости: ни одна из них не увенчалась успехом, а большинство оперируемых умерли. «Билл, я в смятении, — сказал он Лонгмайру. Что бы я ни делал, у меня ничего не выходит». Блэлоку отчаянно хотелось оставить особый след в истории хирургии, тем самым доказав коллегам, которые выражали недовольство, что как исследователь он, может, и компетентный, однако врач из него довольно посредственный, что он чего-то да стоит. Он решил бросить все усилия на разработку новых методов лечения заболеваний поджелудочной железы и кишечника. Но он никак не мог знать, что всего через несколько дней ему предстоит провести новую и совершенно другую операцию, которая принесет ему небывалую славу и сделает больницу Джона Хопкинса местом паломничества для пациентов и хирургов со всего мира.

Вскоре после их разговора Блэлок вызвал Лонгмайра на третий этаж больницы и подвел его к кроватке, в которой находился один из самых юных пациентов больницы. Это была девочка по имени Эйлин Саксон, родившаяся в этой же больнице. Сейчас ей было год и три месяца, и она была ужасно больна — лишь кислородная палатка не давала ей умереть. Лонгмайр был в шоке от ее состояния. Она была необычайно маленькой для своего возраста, но первым делом в глаза бросался цвет ее кожи. Она была мертвенно-бледной, а ее губы и кончики пальцев были темно-синего цвета. Эйлин страдала от врожденного заболевания под названием «тетрада Фалло»: детей, которые родились с этим пороком, называли синюшными детьми, и для них мало что можно было сделать. Синий оттенок кожи Эйлин — так называемый цианоз — был результатом того, что кровь в ее организме обходила легкие стороной и циркулировала по телу, так и не будучи насыщенной кислородом. Половина всех детей с таким диагнозом умирали, не дожив до трех лет, а менее четверти из них удавалось дожить до десяти лет. Тем, кому доводилось прожить хоть сколько-нибудь, были обречены на крайне жалкое существование. Большинство врачей были уверены, что малейшее волнение может быть фатальным для таких детей, и поэтому любые повседневные занятия — посещение школы, игры на свежем воздухе, походы в кино и даже поездки на автотранспорте — чаще всего оказывались под запретом. Будущее Эйлин выглядело довольно мрачно.

Когда Блэлок сказал своему подчиненному, что намерен опробовать на девочке новую операцию, Лонгмайр был в ужасе: с учетом ее состояния было глупо рассчитывать, что она переживет наркоз, не говоря уже про операцию, которая никогда прежде не проводилась. Главный анестезиолог, Остин Ламонт, пришел к такому же выводу. Услышав о замысле Блэлока, он наотрез отказался принимать участие в его затее, и операцию отменили. Однако один из коллег Ламонта, Мерел Хармель, оказался готовым пойти на такой риск, и операцию в итоге просто перенесли на следующий день.

Ранним утром в среду 29 ноября маленькую Эйлин забрали в комнату под номером 706 — операционную на седьмом этаже, которую годы спустя будут называть просто комнатой сердца. Основную часть освещения обеспечивали два просторных окна — летом их обычно открывали нараспашку, чтобы хоть немного передохнуть от знойной жары Мэриленда. Здесь была небольшая смотровая площадка с видом на операционный стол, и несколько человек из персонала больницы уже свешивались с любопытством через перила — до них дошли слухи, что в этот день должно произойти нечто выдающееся. Изучая лица собравшихся зрителей, Блэлок увидел своего лаборанта, которого тут же позвал: «Вивен, тебе лучше спуститься сюда».