Дело пропавшей балерины - [36]

— Да. Но я видел, что это молодая девушка. И голос у нее был звонкий.

— Что она сказала?

— Что не надеялась на сопровождение. Однако сделает исключение для такого… приятного господина, — Яков Менчиц покраснел.

— Что было дальше?

— Я сказал, что нужно вернуться и спуститься по лестнице. Во время пожара пользоваться лифтом опасно. Она опять засмеялась. Сказала, что забыла сумочку на террасе и хотела вернуться.

Тарас Адамович внимательно слушал, иногда что-то записывал. Поглядывая искоса на его записную книжку, Менчиц продолжал свой рассказ:

— Я сказал, что сумочка не стоит жизни. Однако она ответила, что в ней — чрезвычайно ценная для нее вещь и она готова рискнуть.

— Странно забывать сумочку со столь ценной вещью, — заметил Тарас Адамович.

— Да, я тоже об этом подумал. Она спросила, готов ли я рискнуть жизнью вместе с ней.

Тарас Адамович внимательно посмотрел на собеседника, перевел взгляд на яблоню, медленно сбрасывающую на землю листья. Она стояла уже без яблок. Ароматные ее плоды он собрал еще месяц назад, аккуратно нарезал ломтиками и высушил на чердаке. Теперь сушеные яблоки висели на кухне в мешочках. Тарас Адамович любил ими лакомиться или щедро насыпать полные горсти прибегавшим к нему мальчишкам. Иногда варил узвар, хотя и редко пил его, не в силах даже ненадолго отказаться от кофе и чая, страстным любителем которых был. А та девушка под вуалью… В аромате ее духов в тот вечер он почувствовал почти неуловимую яблочную нотку, которую сложно перепутать. Или же он слишком много времени уделяет своему яблоневому саду?

— Что было дальше?

— Она сняла вуаль.

— Почему только теперь? Вы задавались этим вопросом?

— Да… Мне показалось, что… она не боялась меня, не воспринимала, как угрозу. Все уже спускались по лестнице, наверху, кроме нас, никого не было. Вероятно, она не хотела показывать свое лицо кому-то из посетителей ресторана.

— Возможно.

— А еще… Мне показалось, она… хотела, чтобы я увидел ее лицо. Она улыбалась, будто…

— Привораживала?

Яков Менчиц, на миг заколебавшись, кивнул.

— А потом?

— Мы прошли на террасу. Ходили между столиками, искали сумочку. Она не могла вспомнить, за каким столиком сидела. Спросила, где сидел я.

— Вы ответили? — скосил взгляд на собеседника Тарас Адамович.

— Нет, сказал, что меня пригласил друг, и я не обратил внимания, какой именно столик был наш. Затем я сказал, что следует поторапливаться, внизу пожар, а нам еще спускаться с седьмого этажа. Однако она спокойно искала сумочку, будто не слыша меня. У одного столика она присела на корточки, потом радостно крикнула, что нашла сумочку. Я находился в нескольких шагах от нее. Обрадовался, что мы наконец-то сможем спуститься. И вдруг я… потерял ее.

— То есть вы уже не видели ее?

— Нет, вы же помните эти скатерти.

Конечно же, Тарас Адамович помнил. Белоснежные и длинные, как подвенечные платья невест… Бывший следователь сжал в руке карандаш. Он уже знал, чем закончится рассказ господина Менчица, однако спросил:

— Что было дальше?

— Я подошел к тому столику, обошел его, но не нашел ее. Она исчезла.

— И?

— Заглянул под стол. Но нашел там только вуаль. Схватил ее, выпрямился, но на террасе девушки не было, вероятно, она побежала к лифту или лестнице. Я бросился в ту сторону, однако шагов ее не слышал. У лифта встретил официанта, спросил, не видел ли он минуту назад здесь девушку. Он сказал, что никому не разрешал входить в лифт, всех направлял к лестнице. И добавил, что мне тоже оставаться наверху дольше опасно. Я сказал, что из полиции, заглянул в обе кабинки лифта, они были пусты. Еще раз спросил, не видел ли он блондинку в темном платье. Официант ответил, что нет, и напомнил, что нам следует спуститься вниз.

— Почему же он сам до сих пор находился наверху?

— Ему поручили проверить террасу, посмотреть, все ли покинули ее.

— И?

— На лестнице ее тоже не было. Я спустился на первый этаж, выбежал на улицу и встретил вас.

— То есть она осталась наверху?

— Не знаю. Но официант ее тоже не видел. Она могла остаться на террасе.

— Ваши коллеги обыскали террасу. Девушки там не было.

— Возможно, она спустилась на лифте или по лестнице позже?

— В это время никто не спускался, за лифтом и лестницей следили.

Молодой следователь устало потер лоб, затем молвил:

— Растворилась в воздухе?

— Думаете? — улыбнулся Тарас Адамович. — Не слишком ли часто в этом городе молодые девушки растворяются в воздухе?

Господин Менчиц в изумлении поднял на него глаза. Знать бы, о чем думает бывший следователь. О сестре Миры, пропавшей при столь странных обстоятельствах? Но Вера Томашевич перед своим исчезновением не ужинала с Михалом Досковским. Или же они что-то упустили из виду? Тарас Адамович поднялся, жестом остановил гостя, который тоже вскочил.

— Я возьму некоторые бумаги, вернусь через минуту, — сказал он и пошел в дом.

Комната Эстер встретила его теплыми солнечными лучами из-под занавески, окутала уютом. С появлением Миры она преобразилась. Раньше эта комната казалась ему холодной, в ней его охватывала тревога. Картотечный шкаф нависал глыбой, а от пустых ящиков веяло забвением. И хотя сейчас бумаги они складывали только в один из них, следователь чувствовал — шкаф не такой, как прежде. Как и Эстер. Говорят, дома, в которых не живут, быстро ветшают. Может быть, печатные машинки, клавиш которых долго не касаются пальцы, также умирают? Может, он слишком жестоко обошелся с Эстер, оставив ее в одиночестве так надолго?